В трудных поисках. Часть 9

Начало: часть 1, часть 2, часть 3, часть 4, часть 5, часть 6, часть 7, часть 8

Горе, безмерное горе, муки, которые претерпевают истинные сыны Испании, можно было прочесть в ее глазах. Всегда готовая тепло и сердечно ответить каждому из друзей, она в то же время олицетворяла стальную волю партии, не знающей пощады трусам, не отступающей перед трудностями. В образе Долорес, созданном Дефорж, чувствовалась простая женщина, дочь астурийского горняка. Среди бойцов, в казарме или в окопах, она чувствовала себя как в родной семье. Ей было легко говорить с людьми из народа. Когда Долорес поднималась на трибуну и обращалась с призывом к массам, ее голос мужал, бесследно изчезало выражение усталости на лице, глаза загорались. Пламенные слова ненависти к фашизму, любви к свободе воодушевляли бойцов, умножали их силы. Актриса воплощала образ Пасионарии — пламенного народного трибуна. Обращения Долорес к народу носили в исполнении Дефорж характер прямой политической агитации. В ее речах достигали особого накала эмоциональность спектакля, одушевлявший его революционный пафос. Особенно выразителен был в этом отношении финал второй сцены: вдохновленные Пасионарией бойцы Народной армии уходили на фронт — они спускались со сиены и стройными рядами проходили через зрительный зал с боевыми песнями. Взволнованные словами Долорес, зрители также вставали в этой сцене и стоя приветствовали идущих по проходам зала актеров, словно подлинных посланцев испанской земли, и Долорес, неподвижно стоящую на авансцене с поднятой вверх крепко сжатой в кулак рукой в знак непримиримой борьбы с фашизмом.
Очерченный немногими, но чрезвычайно яркими сценическими красками образ Матери создала С. Г. Бирман. Драматически сильно передала актриса сущность выведенного драматургом характера. Мать в пьесе Афиногенова — это при всей своей жизненной определенности как бы художественный символ всех героических испанских матерей, олицетворенне их прекрасного подвига во славу родины и их безмерной скорби о погибших сыновьях и дочерях. Так и исполняла роль С. Г. Бирман, выводя на первый план в этом образе обобщенно-трагедийную тему. С лицом, словно высеченным рукой каменотеса из крепкой, неподатливой глыбы, с крупно обозначенными глазами и трагической складкой у сжатого рта, с седыми волосами, кое-как собранными вокруг головы, в широкой, простой блузе с засученными по локоть рукавами и такой же широкой юбке, высокая, прямая Мать в воплощении Бирман уже внешне выглядела могучей, цельной, непоколебимой. Так же целен и величав был ее духовный облик. «Прощай. Я уже все сказала, когда отправляла тебя... И если бы я имела четвертую дочь, я сказала бы ей сейчас, как когда-то тебе, Люсия; «Теперь иди... Но у меня нет больше дочерей», — сурово, без слез говорила Мать — Бирман, склонившись над телом Люсии — последней из дочерей.
Строгий своим внешним обликом спектакль был в то же время щедро наполнен музыкой. Афиногенов настаивал на обязательном включении музыки в постановку. Напоенный могучими и яркими всплесками величественных и прекрасных чувств героев, спектакль требовал эмоционального музыкального сопровождения. Музыка для спектакля театра имени МОСПС была написана композитором В. А. Белым. Она углубляла общее впечатление героической патетики испанских событий.
Траурный марш из Третьей Героической симфонии Бетховена звучал в финале спектакля — эпизоде похорон героически погибшей Люсии. Однако, несмотря на траурный финал, несмотря на то, что спектакль, отражал трагический исход сражения испанского народа, он оставлял глубоко оптимистическое впечатление. Это была оптимистическая трагедия — оптимистическая с точки зрения исторической перспективы победоносной, всенародной борьбы с фашизмом, началом которой явились бои в Испании. Фашизм будет сметен с лица земли — уверенно утверждал спектакль.
 Воздействие спектакля на зрителей было прежде всего воздействием реальных жизненных фактов. Не мастерство актеров, не принципы постановки, но вынесенные на сцену события властно захватывали зал. «Правда» писала в хронике: «Когда раздвинулся занавес и на сцене показались люди, одетые в форму испанской народной милиции, весь зал разразился единодушными овациями. Советские зрители аплодировали не актерам театра Моссовета, а героическому испанскому народу, доблестных сынов которого эти актеры изображали». 
 

Продолжение: часть 10, часть 11, часть 12, часть 13, часть 14, часть 15, часть 16, часть 17, часть 18, часть 19, часть 20, часть 21, часть 22, часть 23, часть 24