В трудных поисках. Часть 20
Начало: часть 1, часть 2, часть 3, часть 4, часть 5, часть 6, часть 7, часть 8, часть 9, часть 10, часть 11, часть 12, часть 13, часть 14, часть 15, часть 16, часть 17, часть 18, часть 19
Дв.jpg)
ажды в этот период истории театра имени Моссовета, в 1936 и в 1941 годах, драматургия Афиногенова сыграла важную роль в его творчестве. Значение второй встречи, как и первой, в большой мере объяснялось общностью, совпадением творческих поисков театра и драматурга в определенные годы их жизни.
Большое в малом, значительное в простом и обыденном — такой была идейная, философская основа «Машеньки». Автор утверждал своей пьесой право на постановку больших человеческих тем в камерном, интимном, психологическом произведении. В драматургии этих лет фактически рождался жанр советской психологической драмы. Внешне она, казалось, не имела ничего общего с эпической драматургией предшествующего периода, отражавшей широко и мощно открытую, вооруженную борьбу за торжество идей революции. На самом же деле психологическая драма тридцатых годов выражала те же идеи революционно раскрывала их уже в новом аспекте — через становление нового человека, его сознания, его моральных принципов. Рождение этой по характеру драматургии явилось ответом на требования самой жизни и свидетельствовало о новых возможностях искусства.
Сюжет пьесы не претендовал на оригинальность. Драматург в старую историю о нелюдимом старике и его юной внучке, у которых началу не ладились отношения. Некоторые критики говорили даже о заимствовании Афиногеновым ситуаций и типажей у Диккенса. Но утонуть кать в этом — значило не попять новаторского толкования драматургом примелькавшегося сюжета и нового по существу своему содержания этого произведения. Машенька огорчалась, плакала, переживала сквозь детские радости и невзгоды. Дед честно трудился над древними манускриптами. Их приятель инженер Леонид Кареев старательно пытался их примирить. А стояли за всем этим глубокие и серьезные размышления автора о жизни, о новых отношениях поколений в нашей стран внимании к человеку, об ответственности за человека, о строгом, вдумчивом воспитании молодых советских людей. История о дедушке и внучке вырастала под пером Афиногенова в произведение высоко-социалистического гуманизма.
Тонкостью художественных характеристик, человечностью и точностью образов привлекла «Машенька» Завадского. Близость идейно-художественных особенностей пьесы творческой манере художественного руководителя театра Моссовета во многом определила успех спектакля ознаменовавшего собой перелом в работе театра.
Тема пьесы, ее художественный строй, пылкое ощущение Афиногеновым современности, его радостная влюбленность в советского человека, захватили весь коллектив. Вспоминая подготовку спектакля, вадский писал: «И Любимов-Ланской, сначала несколько противившийся непривычному для него положению, как бы вынужденного ученичества (хотя он сознательно пошел на эту актерскую встречу с новым методом работы), и Леонид, с присущей ему страстностью таланта отдавшийся работе, и, конечно, В. П. Марецкая, как всегда с большим недоверием к себе взявшаяся за новую работу, и художник спектакля Виноградов — словом все участники спектакля, включая сюда в первую очередь и автора пьесы Афиногенова, были объединены, сосредоточены увлеченностью театральной темой спектакля и возникшими из темы и материала и сценическими возможностями, режиссерскими и актерскими тонкостями, позволившими раскрыть тему во всем ее богатстве и многообразии».
Атмосфера теплого, заинтересованного внимания устанавливалась в зале с самого начала спектакля. Театр, на сцене которого не так давно шумели заводские цехи, высились грандиозные стройки, взаимодействовали митингующие, патетические массы парода, ввел зрителей в одну из обычных московских квартир,.. Тишина. Такая тишина, что слышно монотонное тиканье маятника, шелест переворачиваемых страниц. Книги повсюду — на старинном массивном письменном столе, на полках, в шкафу. Они словно не уместились на сцене, вылезли за ее пределы, превратившись в своеобразный зрительный эпиграф к спектаклю. Нависшие над порталом полки с древними пергаментами, рукописями, толстыми фолиантами сразу вводили зрителей в обстановку дома профессора Окаемова.
Сцена была обставлена тщательно, с любовью. Прежде чем сделать эскизы декораций, художник М. А. Виноградов по просьбе Завадского набросал план всей квартиры Окаемова, как тех комнат, что были видны зрителям, так и тех, что остались за пределами сцены. Это нужно было для того, чтобы актеры ясно представляли себе, откуда входят и куда уходят герои, чтобы им было легко и удобно жить, действовать на сцене среди декораций. Художник и режиссер театрально выразительно воссоздавали в начальных сценах спектакля обстановку холодного, чуть старомодного и словно нежилого дома Окаемова. Затем, походу действия, все отчетливее начинало чувствоваться, как этот дом менялся, светлел, преображался с появлением в нем Маши и ее друзей.