В трудных поисках. Часть 22
.jpg)
Начало: часть 1, часть 2, часть 3, часть 4, часть 5, часть 6, часть 7, часть 8, часть 9, часть 10, часть 11, часть 12, часть 13, часть 14, часть 15, часть 16, часть 17, часть 18, часть 19, часть 20, часть 21
Правда жизни, повседневной жизни многих простых советских людей вновь возвращалась в актерское искусство коллектива. Как и лучшие постановки театра ранних периодов, «Машенька» привлекала своей искренностью, свежестью. Будто в самом деле мы вошли в одну из обычных московских квартир. Будто бы действительно перед нами были не театральные герои, по сами современники, живущие своей внешне простой и заурядной, а внутренне сложной и увлекательной жизнью, сразу поражающей нас своей удивительной близостью нашим собственным интересам, мыслям, чувствам и настроениям. Снова никакой условности, никакой искусственности и нарочитости на сцене. И вместе с тем правда жизни возвращалась в искусство театра иной. Теперь это была прежде всего правда психологического искусства. Она обретала новую театральную форму, поэтически более утонченную и обобщенную, более раздумчивую и отточенную. На новую ступень поднималось актерское искусство театра имени Моссовета. Фактически это было начало действительного, подлинного, глубокого овладения мастерством психологического сценического искусства. Это относилось также и к творчеству вновь пришедших художников, и прежде всего тех, кто проработал здесь много лет.
В роли Окаемова Любимовым-Ланским было достигнуто то, чего так не хватало его последним режиссерским работам. Старый профессор Окаемов, вначале чуждавшийся людей, предстал на сцене во всей своей человеческой глубине, воплощенный актером в ясной и неповторимой художественной форме. В творческой биографии Любимова-Ланского было немало образов старых профессоров-ученых. Как бы завершая их галлерсю и подытоживая развитие этой темы в биографии актера, образ Окаемова стал одной из самых больших удач Ланского на сцене. Совместная работа Любимова-Ланского с Завадским, работа над образом согласно новому творческому методу способствовала выявлению лучших качеств его крупного актерского таланта.
Тяжелой виной Окаемова была его черствость, бессердечие к сыну и невестке. И невнимание к людям привело к душевному холоду, пустоте и одиночеству в старости. Сильно, глубоко изобразил актер трагедию одиночества Окаемова, тонко и убедительно показал он, как пробудилась у старого профессора симпатия к Маше, а в ее лице и ко всему юному поколению, как искренне привязался Окаемов к внучке и ее друзьям, да и не только привязался — по мере развития действия зрители все отчетливее ощущали, что он не может обходиться без Машеньки, испытывая насущную потребность в обществе ее товарищей... R глубоком, покойном кресле сидел Окаемов — Любимов-Ланской. У ног его на скамеечке примостилась Маша. Они говорили о жизни, о смерти, о бесконечности мира. Их диалоги строились на таком полном внутреннем взаимопонимании, на такой тонкости психологических нюансов и музыкальной точности интонаций, что трудно было поверить, что актеры впервые встретились на сцене.
Образ Окаемова говорил о том, как еще много ценного мог создать Любимов-Ланской — актер и режиссер. Но роль эта явилась в сущности его последней серьезной работой в театре. В 1942 году Любимов-Ланской перешел в Малый театр. В 1943 году он скоропостижно скончался.
Ю. А. Завадский пишет о репетициях «Машеньки» с участием В. В. Ванина: «Нас всех, вновь пришедших в театр, поразила и покорила беспредельная увлеченность Ванина, его огромная работоспособность, скромность и доброжелательство — качества, которые обусловили атмосферу объединения и творческой дружбы в новой работе, театра. Требовательный в первую очередь к самому себе, бесконечно инициативный, он увлекал всех своих товарищей по работе страстным отношением к делу. Казалось, что его талант неисчерпаем: столько нового, неожиданного и всегда убедительного вносил он в каждую репетицию».
Вот уже в ком, казалось, не было ничего выдающегося, героического, значительного, так это в Леониде Борисовиче — Ванине. Да, труд его, талантливые проекты инженера-геолога оставались за пределами сцены. На сцене же, суматошливый и порывистый, он лишь щедро и бестолково одаривал всех и каждого, тратя полученную премию, зорко вглядывался в жизнь окружающих людей и, когда считал это необходимым, решительным образом вмешивался в нее. Все его поведение выглядело житейски очень прозаичным, порой чудаковатым, смешным.
И вместе с тем с поэтическим вдохновением, именно поэтическим, каким было в этом спектакле и исполнение ролей Маши и Окаемова, со свойственным ему творческим максимализмом воплощал Ванин основную мысль произведения: человек — важнейшая ценность в нашем обществе. В творческой биографии Ванина бывали и раньше отчасти напоминавшие Леонида Борисовича внутренне чистые и внешне чудаковатые герои. Но новый образ стал принципиально важным художественным достижением актера.