В годы войны. Часть 8

Начало: часть 1, часть 2, часть 3, часть 4, часть 5, часть 6, часть 7

В теплоте, человечности, внимании, с которыми были обрисованы эпизодические образы бойцов—порывистый, темпераментный Гомелаури — Н. Н. Костов, усатый, добродушный гигант Остапенко — М. М. Названов, синеглазая, беззаветно влюбленная в Васю Сокола санитарка Маруся — А. В. Петухова, доверчивый, трогательный Шаяметов — Н. И. Парфенов, вначале несколько трусоватый, но искренний, честный новичок Печенка — А. С. Осипов, — чувствовалось желание театра говорить в первую очередь о рядовых героях войны, о простых людях, вынесших всю ее тяжесть на своих плечах. Поэтому эпизод в окопе и занял принципиально важное место в постановке. Поэтому он и давал спектаклю общий тон взволнованности и какой-то особой внутренней торжественности. Завадский предостерегал исполнителей от погони за внешней формальной остротой, поверхностной шаржировки, требовал непременной реалистической достоверности, психологической обоснованности в трактовке каждого персонажа. Но, избегнув шаржирования, комикования, нажима, театр в то же время утерял некоторую долю публицистичности, памфлетности, присущих пьесе. Жанр спектакля не был найден с необходимой точностью, не были полностью учтены художественные особенности драматического произведения.
Обе постановки — «Русские люди» и «Фронт» — заняли важное место в творческой истории театра имени Моссовета, в его работе над образами современников. Театр углублял свои познания духовного мира, психологии советского человека, ведущего трудную, напряженную борьбу. Происходило все так же, как в последний предвоенный сезон: репетиции чередовались с беседами и лекциями по «системе»; в занятия и беседы превращалась подготовка отдельных отрывков пьес. Творчество актеров мужало, обретало идейную и художественную зрелость. Старые и новые работники театра теснее сплачивались на общих творческих позициях, благотворно влияя друг на друга в процессе подготовки спектаклей. Театр самостоятельно, оригинально прочел обе пьесы.
Но при всем том спектаклям не хватало идейной, художественной завершенности. Поиски своего пути, своих форм в отражении современной народной темы велись в этих постановках недостаточно уверенно, шли в некоторой мере вразрез с художественными, жанровыми особенностями пьес. Театр искал произведение, которое бы в наибольшей степени помогло ему выразить себя на новом этапе развития. Вот тогда-то и произошла встреча театра с пьесой Л. Леонова «Нашествие», записанной в 1941 —1942 годах.
Театр увлекла прежде всего истинная народность пьесы, ее тема — «тема глубочайшего, исконного патриотизма русского человека, выросшего в советское время и приобретшего новое содержание, новую внутреннюю ценность, иначе говоря, тема советского патриотизма». Но не только тема привлекла театр. Коллективу были дороги и близки художественные особенности произведения: сложность, напряженность столкновений и характеров, тонкость, глубина, «узорчатость» психологического анализа, та особая атмосфера обостренных мыслей, чувств людей, общего духовного подъема, без чего немыслимы герои леоновского «Нашествия».
Театру предстояло испробовать свои силы в новом типе героической драмы, сосредоточивающей внимание на самом образе героя, стремящейся раскрыть подвиг как акт сознательного слияния личности с народом. Именно такой драмы требовало время,— необходимость ее создания была обусловлена новым этапом Великой Отечественной войны. В эту нору резко обозначилась потребность увидеть на сцене образ героя, так сказать, «крупным планом», постигнуть высокий строй его души, прочесть его мысли.
«Нашествие» Л. Леонова — одно из глубочайших психологических произведений советской драматургии, а также одно из самых трагических. Гневом, болью, священной ненавистью к врагу дышит каждая строчка пьесы. Боль за поруганную врагом родную землю переходит в гнев и ненависть, гнев рождает жажду беспощадной борьбы и мести. А за всем этим стоит исконная уверенность народа в неизбежной грядущей победе над врагом. Пьеса показывала духовную несломленность, силу внутреннего сопротивления советского человека, столь самоотверженно проявившиеся в борьбе с врагом. Драматург отстаивал подлинно-гуманистические идеалы советского народа, противопоставляемые человеконенавистнической, звериной сущности фашизма.
Если в «Сталинградцах» Ю. Чепурина в спектакле ЦТКА советская действительность военных лет получила эпическое, широкое изображение, была запечатлена во всей своей естественности, подчеркнутой неприкрашепности в виде непосредственных «зарисовок с натуры», если во «Фронте» Л. Корнейчука и постановке театра имени Вахтангова дни войны нашли темпераментное, то гневное, сатирическое, то патетически-приподнятое воплощение, то в «Нашествии» Л. Леонова величественные, героические современные события предстали выраженными через внимательнейший анализ человеческих душ — светлых душ стариков Талановых, их дочери Ольги, честных, мужественных советских патриотов, через «темную» душу Федора Таланова, так мучительно и трудно, в метаниях и в борьбе с самим собой постигающего истинную справедливость советской жизни. 

Продолжение: часть 9, часть 10, часть 11, часть 12, часть 13, часть 14, часть 15, часть 16, часть 17, часть 18, часть 19, часть 20, часть 21, часть 22, часть 23