В годы войны. Часть 16

Начало: часть 1, часть 2, часть 3, часть 4, часть 5, часть 6, часть 7, часть 8, часть 9, часть 10, часть 11, часть 12, часть 13, часть 14, часть 15

Народность постановки составляла ее сущность, ее основной смысл. Поэтому спектакль «Нашествие» театра имени Моссовета и занял важное место в истории советского театра военных лет наряду с такими постановками, как «Сталинградцы» ЦТКА, «Фронт» театра имени Евг. Вахтангова и другие лучшие творческие работы театров страны. Его значение выходило за пределы деятельности одного театрального коллектива. Душу, сердце самоотверженно, победно борющегося с врагом народа взволнованно раскрывал театр.
В непосредственной внутренней связи с «Нашествием» находилась работа театра над пьесой Кнорре «Встреча в темноте», поставленной Ю. А. Завадским и М. П. Чистяковым по приезде в Москву (1944).
В самом выборе пьесы заключалось стремление театра рассказать о самых скромных, самых рядовых героях войны. «Почему мы взяли эту вещь? — говорила В. П. Марецкая.— Нет ничего на свете, что больше бы нас волновало, как проходящая группа бойцов. Идут ли они работать с лопатами, или отправляют их на фронт. Это те самые дорогие, близкие нам люди, о которых мы еще ничего не сыграли и которых мы, театр, недостойны. В этой пьесе что-то немножко было того, что говорит о них. Поэтому мы взяли ее». Театр не только уверенно шел теперь к воспроизведению содержания драматического произведения, но и обогащал, углублял его своим жизненным опытом, своим знанием современника, своими художественными средствами.
Многие художественные приемы постановки были типичны для новой творческой манеры коллектива. Так, например, предваряя появлений Вари у раненых, почти всякий раз начинала звучать музыка — лирическая тема девушки, передающая чистоту ее помыслов, искренность и прямоту ее побуждений. На сцене чердак с небольшим окном, сквозь которое падал свет, три неподвижные фигуры раненых и тонкий, маленький силуэт склонившейся над ними Вари, а говорил спектакль о всенародном подвиге, о душевном величии советских людей.
...Совсем еще молоденькая девушка с большими испуганными глазами и растрепанными косами металась по школьной комнате, шарахаясь к стене при каждом близком разрыве. Детская беспомощность запечатлелась в выражении ее глаз, сквозила во всем ее поведении. Со слезами в голосе жаловалась она по телефону на завхоза, не доставшего машину для эвакуации школьного имущества, возмущалась, что в такое страшное время именно ее оставили дежурить. «Здесь во всем надо показать полное отсутствие чего-либо героического в характере Пари — ей очень страшно, она боится выстрелов, в душе у нее одно желание: лишь бы скорее окончилась эта неопределенность и можно было бы уйти отсюда»,— говорил Завадский на репетициях. Однако, несмотря ни на что, Варя не могла уйти, не могла оставить доверенное ей несложное хозяйство: в нем словно заключалась частица Родины, которую она не могла бросить, предать. И режиссер одновременно подчеркивал, что «уже в этой картине в отношении Вари к школьному имуществу, в тем, что, несмотря на боязнь, страх, она не может бросить его,— в этом те ростки, из которых в дальнейшем разовьется ее характер. И главное в ней — воля, сила сопротивления, которые особенно ясно будут чувствоваться в следующих картинах».
Обращаясь к исполнителю роли раненого бойца Шульги, О Н. Абдулову, Ю. А. Завадский предлагал: «Хотелось бы, чтобы в характере Шульги была развита не только комедийная линия. Он должен сосредоточить в себе всю народную мудрость, которая выявится в конце пьесы». Останавливаясь на эпизодической роли женщины, приносящей Варе лепешки, режиссер также замечал: «В этой сцене нужна очень большая правда. Через текст надо показать, как народ в лице этой старухи оберегает своих защитников. Надо дать почувствовать, что это не сладенькие гостипцы, что эти лепешки даются с трудом».
А в последней сцене вновь театр взволнованно передавал ощущение близкой победы — начало весны, когда вместе с природой оживают люди, выпрямляется и расцветает жизнь. Следы хозяйничанья фашистов еще свежи и очевидны— сгоревший сарай, сломанный забор, разрушенная церковь, виднеющаяся вдали, шрам на щеке Вари, который она застенчиво старается закрыть тетрадкой. Но в обгоревшей школе уже идут занятия, и на улице по-весеннему звонко и радостно щебечут птицы. А главное — воля к жизни неудержимо крепнет, растет в сердцах людей.

Продолжение: часть 17, часть 18, часть 19, часть 20, часть 21, часть 22, часть 23