В годы войны. Часть 22

Начало: часть 1, часть 2, часть 3, часть 4, часть 5, часть 6, часть 7, часть 8, часть 9, часть 10, часть 11, часть 12, часть 13, часть 14, часть 15, часть 16, часть 17, часть 18, часть 19, часть 20, часть 21

В такой же удивительно естественной и неожиданной гармонии уживались искренность, правда чувств и затейливость намеренной театральной игры в капризной, детски вспыльчивой Жанине — О. Л. Викландт, трогательно робком, неумелом, немедленно приходящем в уныние при малейшей неудаче поручике — Б. А. Лаврове, хитренькой, быстрой, ничуть не боящейся строгого хозяина служанке Марианне — И. Е. Соколовой.
Спектакль не только разыгрывался, но как бы протанцовывался исполнителями, его ритм был бравурен, игрив. Мизансцены принимали порой вычурный характер и в то же время неизменно отражали общую то скрытую, то явную иронию театра над персонажами и ситуациями, в которые они попадали. В спектакле в целом было больше сдерживаемой улыбки, чем громкого смеха, хитрой издевки исподтишка, чем подчеркнутого изобличения. Театр смеялся над нелепыми кознями расчетливого отца и откровенно сочувствовал простым человеческим чувствам юных влюбленных.
 Важным признаком подъема художественной культуры театра этих лет был рост его актерского мастерства. Он выражался в богатстве внутренней жизни сценических образов, разнообразии средств, которыми пользовались исполнители. С легкостью переходили актеры от психологической драмы к трагедии, а от трагедии к веселой комедийной шутке. Театр Моссовета пробовал разные жанры и в этих разных жанрах достигал интересных творческих результатов. Огнев («Фронт») и Отелло Н. Д. Мордвинова, Мирон Горлов («Фронт»), Яго, Филиберт Б. Ю. Оленина, Надежда Дурова и Варя («Встреча в темноте») В. П. Марецкой, Федор («Нашествие») М. Ф. Астангова, Фаюнин («Нашествие») и Бальзаминов («Женитьба Бальзаминова») В. В. Ванина, Валя («Русские люди»), Эмилия («Отелло») и Жанина («Забавный случай») О. А. Витландт, Глоба («Русские люди»), Иван Горлов («Фронт»), Таланов («Нашествие») П. И. Герата, дож («Отелло») и поручик («Забавный случай») Б. А. Лаврова, Розенбсрг («Русские люди»), Мосальский («Нашествие»), Олеко Дундич и Кассио («Отелло») М. М. Названова — все это были роли, многогранно, порой неожиданно раскрывающие творческие дарования актеров.
Рост актерского мастерства театра находил также выражение повышенной заботе о культуре исполнения эпизодических ролей. Театр научился превращать в отточенные сценические миниатюры образы второстепенных, в полном смысле слова эпизодических персонажей. Непринужденно, со вкусом, с острым ощущением формы и внутренней иронии сыграл Завадский эпизодическую роль Александра I в «Надежде Дуровой». Сцены с участием эпизодических персонажей заняли важное место в спектакле «Олеко Дуидич». На протяжении нескольких минут пока за сценой Дундич вел яростный бой с белыми за батарею, на сцене оставались только два бойца. Они вглядывались в даль, туда, где сражался с врагами их командир, остро реагировали на все изменения в ходе боя. Через игру двух актеров — А. С. Осипова и Н. И. Парфенова — передавалась динамика боя, его темперамент. Сцена органически вписывалась в общую идейно-художественную ткань спектакля, как очень важная, необходимая. Таково же было значение эпизодических ролей в «Нашествии», «Встрече в темноте», «Отелло».
Принципиальное значение имела творческая удача Р. Я. Плятт, в «Тапере» Чехова, словно обобщающая достижения коллектива в овладении психологическим искусством, синтезирующая наиболее ценное из типических черт складывающейся в театре актерской школы. Своим большим художественным талантом актер верно почувствовал природу чеховского трагизма — заурядное само по себе событие вдруг заставляет человека с необычайной остротой ощутить глубочайший трагизм собственной жизни, озаряет внезапным светом все прожитые им годы. Образ этот был важен для общего направления поисков коллективом форм психологического искусства как искусства поэтического, искусства глубокого драматизма и философских раздумий над жизнью.
То же значение имело исполнение В. П. Марецкой роли Вари и «Встрече в темноте». «Это — одна из лучших работ Марецкой, один из самых трогательных и самых обаятельных образов духовной силы русского народа во всех известных нам спектаклях о немецком нашествии», — писала критика. Значение игры актрисы было также в ее глубокой душевности, внутреннем оптимизме, высокой, сложной художественной простоте. 
 

Продолжение: часть 23