К новому. Часть 3

Начало: часть 1, часть 2

С большим интересом отнесся театр к новому освещению образа современника, предложенному автором. Известная эскизность, мягкая, сознательная недоговоренность, присущие образам пьесы нашли свое особое выражение и на сцене, в приемах сценических характеристик людей. При этом театр уловил и более скрытое, глубинное намерение драматурга — попытку дать своеобразные характеры простых советских людей как своего рода разные стороны, грани одного монолитного, богатырского характера русского солдата, воина. Этот характер включал в себя и порывистость, горячность первого командира батальона Охотина — черту, выделенную в спектакле артистом В. В. Санаевым, и трезвую деловитость второго командира Шипова, переданную Б, Ю. Олениным, и восторженную мечтательность Бекпергена, раскрытую А. А. Петросяном, и житейскую мудрость КоробейничеваМ. Н. Анорова, и умную насмешливость, интеллигентность Татьяны Петровны Л. В. Шапошниковой. Не противопоставление, а дополнение друг друга важно было театру в обрисовке всех этих героев, постепенно составляющих единый, обобщенный образ воюющего и побеждающего благодаря своей внутренней силе народа.
Репетируя пьесу, Ю. А. Завадский требовал от исполнителей «гeроического наполнения роли». Он добивался того, чтобы «искусство не оставалось па уровне будней, чтобы выраженные чувства были бы не вялыми, измятыми, а живыми, прекрасными». Поэтому так естественно возникали в постановке музыкальные, поэтические куски — лирическая песня о вьюге, ночевавшей на груди солдата, героический, суровый мужской хор, славящий близкую победу, заливистый звон бубенчиков в сцепе смерти Охотина, слышный только ему да зрителям и не слышный другим героям спектакля, песенные бабьи причитания Кати — Якуниной над погибшим Бекпергеном или эпизоды встречи бойца Святкина (С. Н. Шныров) с деревенскими детишками: в тихую минуту между боями он вытачивал им на счастье слона, потому что «война не вечная будет, а дети - они вечные».
Одновременно «Бранденбургские ворота» поставил только что организованный в ту пору Театр-студия киноактера. Неудача этой постановки во многом объяснялась тем, что режиссуре не удалось создать единой композиции сценического действия, спектакль распался на цепь недостаточно связанных друг с другом фрагментов. Театр имени Моссовета, наоборот, добился идейной и стилистической цельности постановки. Придавая большое значение выразительности формы спектакля, Завадский говорил о «Бранденбургских воротах»: «Это спектакль, где музыкально едиными должны быть все элементы, создающие впечатление: и шумы, и движения, и свет должны быть ритмичны в этом спектакле. Здесь должно произойти то, что происходит со слушателями музыкального произведения»2. Спектакль обращался прямо к чувствам зрителей, он захватывал их прежде всего эмоционально, а уже вслед затем приходили большие философские обобщения.
После бытово достоверных, реалистически очень конкретных постановок, какими были и «Русские люди», и «Нашествие», и «Встреча в темноте», спектакль «Бранденбургские ворота» мог показаться на первый взгляд несколько стилизованным. Элементы литературной, театральной стилизации, былинности, эпоса и в самом деле были и в пьесе, и в спектакле театра имени Моссовета. Это шло от желания автора и театра дать опоэтизированный образ недавнего, но уже легендарного прошлого. Редактируя «Бранденбургские ворота» для издания в наши дни, Светлов сам исключил, например, эпизод, когда Шилову во сне являлась сказочная Василиса Прекрасная, маня и увлекая его. В спектакле можно было заметить местами чрезмерное увлечение музыкой или движением занавесей-«ветерков». Но сущность и пьесы и спектакля состояла не в этих частных литературных и сценических излишествах.
Драматургу и театру удалось вдохновенно, в поэтической, почти символической форме поведать зрителям о воинских подвигах, о героизме «боев местного значения», приведших в итоге к Бранденбургским воротам. С душевностью, лиризмом, которых требовала пьеса, и в то же время с большей, чем в предыдущих постановках военного периода, глубиной показал театр организующую роль Коммунистической партии в событиях Великой Отечественной войны. В образе парторга Корабейничева, которого играл артист Аноров, получали развитие лучшие черты других героев спектакля — ему были свойственны одновременно и внешняя суровость, сдержанность Шилова, и внутренняя горячность Охотина. По замыслу поэта и режиссеров парторг был душой батальона. Театр просто, убедительно раскрыл народность его образа. 

Продолжение: часть 4, часть 5, часть 6, часть 7, часть 8, часть 9, часть 10, часть 11, часть 12, часть 13, часть 14, часть 15, часть 16, часть 17, часть 18, часть 19, часть 20, часть 21, часть 22, часть 23, часть 24, часть 25, часть 26, часть 27, часть 28, часть 29