К новому. Часть 29
Начало: часть 1, часть 2, часть 3, часть 4, часть 5, часть 6, часть 7, часть 8, часть 9, часть 10, часть 11, часть 12, часть 13, часть 14, часть 15, часть 16, часть 17, часть 18, часть 19, часть 20, часть 21, часть 22, часть 23, часть 24, часть 25, часть 26, часть 27, часть 28
Но в спектакле при этом удивительно крепко внутреннее сцепление героев друг с другом. Театр Моссовета угадал и интересно развитый замысел Н. Вирты, который выразил своей пьесой веру не только в одногоного Хижнякова, вообще не в данного конкретного человека — не в Ракитину, Настю, Арефа Утверждателя, кузнеца Ферапонта, Кедрину или кладовщика Ефима Лукича,— а во всех этих людей вместе взятых, в народ, частица которого растворена, отражена в каждом из героев драмы. Единый поэтический образ народа, поднимающегося на новые дела, возникает в спектакле. Его поэтичность — не просто результат эмоциональной взволнованности спектакля, она в особом методе построения образов, методе, при котором персонажи лирически, дополняют, развивают друг друга, как бы переходят один в другой, намечая ясные, волнующие контуры обобщенного, как бы включающего в себя все эти фигуры, характера нашего современника. Эскизность в обрисовке отдельных персонажей — художественное свойство произведения. Весь спектакль и каждый персонаж в отдельности написаны мягкими, акварельными тонами, им несвойственны сочность красок и рельефность контуров: они лишь как бы намечены, тонко и точно, чтобы остаться в сознании зрителя и уйти в жизнь. Таков замысел.
Разумеется, не все актеры играют ровно. Лучшие же, наиболее удавшиеся театру образы Хижнякова — Дубова, Ракитиной — Марецкой, Кедриной — Климович, Насти — Черновой, Никиты Стрешнева — Новикова радуют своей чистотой, тонкостью психологического рисунка, тем растущим, развивающимся от сцены к сцене поэтическим настроением, которое раскрывает мысль о крепнущем коллективе простых советских людей. Здесь и возникает близость «Далей неоглядных...» к «Бранденбургским воротам», близость, выражающаяся в общности поисков художественных путей в освещении народной темы в театре.
Автор — Р. Я. Плятт может подойти к одиноко уснувшему на стул в в своей пустой квартире Хижнякову — Дубову и тихонько вынуть у него изо рта забытую горящую папиросу, может запретить ему выступать на колхозном собрании, повелительно потребовать, чтобы тот, поднявшись было, снова сел на свое место. Местами этот действующий с имени драматурга персонаж становится почти патетичным, произнося прямо в зал большие монологи о любви, о дружбе, о необходимости гармонии между личным и общественным в жизни человека. Он словно обобщает, приподнимает значение таких эпизодов, как, например, душевная, тонкая ночная сцена между Кедриной — Климович и ее сыном. Но порой Автор в ужасе хватается за голову: кого он выдумал, кого вывел на подмостки! Так поступает он, атакуемый сварливой женой Хижнякова Валерией Борисовной — Н. В. Бутовой, не пускающей мужа в «Крутые горы». Теплое, участливое отношение к персонажам естественно сочетается у Автора — Р. Я. Плятта с легкой, иронической усмешкой над их слабостями. Как и в «Первой весне», драматическое и комедийное — от легкой авторской усмешки над слабостями Хижнякова, Насти или Ракитиной до злой и меткой сатиры в образах Степкина и его подручных — Косачевой —О. Г. Левыкиной, Попова — А. Т. Зубова, Марфы — А. В. Севастьяновой — органически переплетаются в спектакле. Недаром Автор — Р. Я. Плятт, недоуменно разводя руками, говорит 'В финале, что действие уже заканчивается, а сложности только нарастают, чем же кончится все, что принесет героям конец пьесы?
А кончается спектакль так. Несмотря на все происки недругов Хижнякова, разгильдяев, бездельников и хапуг, которым покровительствовал Степкин, колхозники дружно поддерживают своего нового председателя. Вот они собрались на зеленой весенней лужайке подле моста, чтобы сказать ему это все вместе. Мы видели народ, недоверчиво, настороженно принимавший Хижнякова, когда он впервые появился на общем колхозном собрании. Теперь люди поверили председателю, полюбили его. Растроганный Хижняков — Дубов, переживший, может быть, самые трудные и вместе с тем самые счастливые дни своей жизни, обессиленно опускается на землю и закрывает руками лицо. Может быть, он хочет спрятать навернувшиеся на глаза слезы. Толпа чуть отступает и останавливается в молчании. Только тихо-тихо начинает играть баян. Но вот Хижняков снова поднимает голову, смотрит на стоящих перед ни-м друзей, помощников, в нелегком труде. И то-гда в общем порыве все присутствующие двигаются к нему, Уже громко звучит общая песня о далях дальних...
Подготовив спектакль к 40-летию Великой Октябрьской социалистической революции, драматург и театр приоткрыли перед зрителями неоглядные дали творческого, напряженного труда в современной деревне. Они рассказали о сложных и радостных путях, ведущих в будущее.
Очень различны спектакли «Дали неоглядные...» и «Виндзорские насмешницы». Однако именно появление обеих постановок в один и тот же 1957 ,год говорит о несомненном творческом подъеме в искусстве коллектива. Ставя комедию Шекспира, Ю. А. Завадский и А. Т.Зубов в полной мере использовали традиции театра в создании комедийных спектаклей. Но они пошли также дальше, попробовали отыскать новые формы комедийного театрального представления, новые приемы передачи комедийного характера на сцене.
Живая связь «Виндзорских насмешниц» с предыдущими комедийными работами театра — в том сочетании правды, непосредственности и драматизма с театральной легкостью, игривостью и ироничностью, которое характеризовало актерское исполнение лучших ролей в «Трактирщице» или «Забавном случае». Наивность, озорство, пылкость в передаче чувств героев — эти требования Завадский настойчиво предъявлял исполнителям, репетируя комедию Шекспира.