Из книги "Признание - "Юго-Запад" (Москва, 2002 год). Часть 5
.jpg)
Да или нет!
Был случай, когда переключение из условности в безусловность меня почти шокировало. Дело было так. В ходе гастролей Валерий Белякович показал «Ромео и Джульетту» в Японии, после чего японцы предложили ему совместную, на два языка, постановку. Московский «Юго-Запад» и токийский «Тоуэн» соединились, чтобы разыграть пьесу лондонца, описавшего итальянские провинциальные распри полутысячелетней (от нас) давности.
Не понимая ни одного японского слова, я наблюдал, как японская Джульетта и русский Ромео взглядами, прикосновениями, поцелуями, слезами смывают языковой барьер. А две своры по углам ждут момента, чтобы ворваться. Магия мимики и пластики соединила два невообразимо далеких культурных кода. Но и влезла в какую-то потаенную щель сознания... в дотеатральную психологическую тьму, в старую рану.
Как и велено у Шекспира, Беялякович начинает действие с драки. Все Капулетти в красном, все Монтекки — в черном. На одной стороне — актеры-японцы, на другой стороне — русские. И когда сходятся, мне вдруг делается дурно. Какая-то тошнотворная, темная, цусимско-курильская мгла подымается со дна прапамяти. Господи, по какому же динамиту мы ходим... Весь спектакль потом бережно и любовно токийские и московские артисты выводят из моей души этот ударивший со дна яд. Это то самое очищение, тот сверхтеатральный катарсис, который был бы невозможен, если бы не безжалостность посыла. Театр Беляковича — театр сугубо мужского тембра, мужественного и определенного. Логичность и однозначность его сценографии есть испытание духа. Кремни, искрящие кремни! Да или нет!
Два полюса
В этом сценическом мире два полюса. Или — царство откровенных манекенов, масок, механических людей, царство, сотрясаемое гомерическим хохотом. Или — героика, трагизм и величие, переживаемые прямо и чисто. Булгаковская «Кабала святош» — отнюдь не терзание свободно избирающего свой путь героя, которому обстоятельства, а точнее, другие люди, злые, подлые, не дают быть праведным (так, в гамме «свободного выбора», играют «Кабалу святош» в театре «Современник»).
На «Юго-Западе» другое. Здесь акцентированы не люди, плохие или хорошие, а общий сцеп людей, общая влекущая всех власть обстоятельств. Запоминаешь не лицо героя и не лица его противников, а маски в тайном судилище, когда ни у палачей, ни у жертв не остается никакого иного выбора, как только доиграть свои беспощадные роли — вынести тяжесть жребия. Героика этого театра — героика долга. Верность року. Верность «голосу» внутри тебя. Один из вершинных спектаклей героического стиля на «Юго-Западе» — «Жаворонок» Ануя. Тупой рок ведет палачей Жанны дАрк, но рок ведет и ее,- ведут голоса, ведет жребий. Лучше не раздумывать.
Злу как необходимости противостоит не добро как свобода, а добро как другая необходимость. Там, где у Галины Волчек мучение выбора, у Беляковича — ярмо. Потому его театр и целен, что есть жесткая связь между этим ощущением всеобщей сцепленности, связанности, взаимозависимости — и сценографией «Юго-Запада», с ее ударами света и звука, с резкой актерской пластикой, напором чувств... Я, человек, осознавший себя как зритель в 50 — 60-е годы, с усугубленной остротой чувствую это непривычное для меня состояние плена, плененности, внутри которой возникает решимость, чуждая колебаний. Сомнения, колебания, рефлексия — это как раз мое, это вообще от нас идет, от «послевоенных мечтателей». Я чувствую, что пришло другое время и другие люди. Я чувствую это, слыша дыхание зала, всеми нервами подключенного к мощным ритмам зрелища, заполняющего «черный подвал»: это — театр рубежа веков и смены тысячелетий.