Из книги "Признание - "Юго-Запад" (Москва, 2002 год). Часть 14

Ранее Части: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13.

Союз паханов и шестерок

Но сначала о Воланде. Его играет Виктор Авилов. Смесь холодного пахана, Великого Инквизитора, ну, и, конечно, масонский имидж: трость, зализанные волосы, акцент. Имидж, который должен существовать сегодня именно в воображении беснующейся черни. Свита этого выдвиженца (смешанное предприятие) разыгрывает все опенки шутовства, вплоть до заголения (Бочоришвили, Гришечкин, Коппалов и Сергей Белякович — каждый в своем роде).

Нарастание этих безумств составляет сюжет и определяет ритм зрелища. Советская (постсоветская) чернь и тайная власть над ней нездешних упырей и ряженых. Союз паханов и шестерок. «Новые русские». Бал Сатаны. Этот самый Бал (на который, как известно, прилетает Маргарита) есть кульминация. Настолько яростная, что острота восприятия вдруг теряется. Голые мужики и полуголые бабы, орущие и мелькающие в клубах дьявольского тумана, — мне показалось, что я в Сандунах.

Потом я подавил эту ассоциацию (тем более, что Сандуны для меня тоже миф) и постарался вернуться во времена Тиберия: голые торсы и атлетические позы были несомненно в «римском» духе. Но и тут я не удержался: скользнул куда-то в начало нашего века: это ж беснование хлыстов, коллективное радение. Перемол митинговой ярости в оккультное празднодействие. Пляс и тряс. Энергия, излетающая в дурь.

А любовь?

В контексте мощного, чисто «юго-западного» карнавала «романы Мастера» влачатся вялым комментарием к действию. Я имею ввиду и тот роман, который Мастер пишет, а потом сжигает, и тот роман, который у него с Маргаритой. Ведьмовский оттенок не спасает образа прекрасной дамы (иногда хочется сказать: приятной). Настоящим ведьмам она проигрывает в степени безумности (что за цель, право, — на фоне библейской мистерии — побить стекла какому-то литературному критику из 84-й квартиры!).

Но и «чистая любовь» из этой ведьмовской костюмерии выпростаться не может. Подмочена любовь, подпорчена. Это тем более странно, что в «Ромео и Джульетте» театр Беляковича дает потрясающий апофеоз именно чистой, чистейшей, незамутненной любви — среди такого беснования страстей! Может, что-то не то в актерской партитуре, но вряд ли дело в этом, и технически, и по душевной энергетике актерский состав в спектакле более или менее ровен (ну, может быть, стоит еще назвать Сушину и Ванина), и вообще Белякович не тот режиссер, который отдает инициативу актерам. Дело в другом: герои-любовники «вянут» в центре спектакля, потому что взбесившуюся реальность, здесь развернутую, любовью не удержать.

А кнутом?

А кнутом — пожалуйста! Хлыстом, копьем, дыбой. Всадник Понтий Пилат, «Золотое Копье», прокуратор, отправляющий виноватых на виселицу, — этот может. Хотя и не хочет. Из голубоватой дымки булгаковского романа выдвигается в центр спектакля мощная фигура Пилата — второй магнетический центр спектакля. В. Афанасьев играет не изверга, не солдафона, не высокомерного имперского чиновника. Он играет здравомыслящего администратора (римского интеллигента, сказали бы знатоки), который изнемогает от дикости и произвола местной публики, едва успевая читать те доносы, которыми его тут заваливают. Он ненавидит малодушие и подлость.

Местные «авторитеты» (вроде Каиафы) вызывают у него брезгливость и презрение. Он прекрасно понимает, где правда («что есть истина»), но не может спасти правдолюбца, потому что спасать правду надо от «ярости народной» и от дури, которая идет снизу и которой нет конца. Разве что Воланду такое по силам и его пристяжным паханам, которые показывают дуракам фокусы и сшибают крикунам головы. Вот так и выстроен спектакль: умный прищур Афанасьева — улыбка Авилова, а между ними — пляс.

Вот так и живем: слева — власть белая, прокуратор, гуманист, носитель законной силы,- справа - власть черная, уголовные авторитеты, теневая мощь, незаконные силовые структуры. И мы посередине... меж жерновов... меж искрящих кремней... пляшущие от восторга и трясущиеся от предчувствий. Над нами — сырой, обжигающий, леденящий ветер. С юга? С запада? С «Юго-Запада». — Нам больно! Нам скучно! — кричат публике актеры. Воспринимайте это от противного. Дерзкий, прикольный, вечно-юный «Юго-Запад» всем ходом зрелища комментирует: тоска? паузы? неприкаянность? бессмысленность существования? Интеллигентские очки?! Только не это!

Продолжение...