menu-options

Пьяная «мышь»

Летучая мышьПремьера «Летучей мыши» прошла в Главном театре. Подобное обращение к «легкому» жанру - первый случай в истории театра. Самую известную оперетту Иоганна Штрауса поставил режиссер Василий Бархатов.

Спектакль готовила интернациональная команда: швейцарский дирижер Кристоф-Маттиас Мюллер сценограф Зиновий Марголин, кутюрье Игорь Чапурин и певцы из России, Австралии, Хорватии и Белоруссии. После просмотра стало ясно, что эта «Летучая мышь» взлетела невысоко. «Мышь» – шедевр комической оперетты – была написана в 1874 году. Штраус взял водевильный сюжет с героями, которые социально двуличны: они примеряют чужие маски, поощряя «эго» в погоне за любовными удовольствиями. Апофеоз действия – бал, на котором горничные прикидываются актрисами, неверные жены – иностранными графинями, не менее ветреные мужья-обыватели – маркизами.

Это история социального лицемерия, поэма о торжестве двойных стандартов. Впрочем, Штрауса сатира на порчу нравов волновала не слишком сильно. Скорее он беззлобно посмеивается, выстраивая картинку, в которой некто Фальке мстит некому Айзенштайну за давнюю шутку: на предыдущей пьянке, где мститель был в костюме летучей мыши, он напился, а коварный приятель уложил «мышь» спать на городской площади, жителям Вены на посмещище. О своем спектакле режиссер Бархатов рассказал еще до премьеры. Во-первых, клялся он, не будет ассоциаций с советской опереттой, а будет «циничный черный и не черный юмор». По режиссеру, «Мышь» – вообще не оперетта, а нечто другое, большее.

В Главном театре использовано (с изменениями) первоначальное либретто на немецком языке. Как только стало известно, что действие происходит на круизном лайнере, спектакль начали ассоциировать с «Титаником» и с фильмом Феллини «Корабль плывет». Сам Бархатов сравнил свой опус с картиной Бунюэля «Скромное обаяние буржуазии», где герои постоянно и монотонно грешат, и предложил представить известного депутата Госдумы, просыпающегося после вечеринки на тротуаре Тверской. В общем, замах был большой. Получилось следующее. Никакого «венского мифа», о чем много говорится в буклете, у Бархатова нет в помине. Негусто и с качественным юмором любого сорта. На сцене выстроен стильный громадный лайнер под названием «Штраус», за иллюминаторами которого плавают рыбы. Диалоги переводятся по радио игривыми голосами, отчего спектакль похож на видеофильм с «самопальным» переводом или на телевизионный «ситком», в котором не хватает лишь записанного зрительского смеха.

Режиссерский юмор «ниже пояса» особенно ярок в эпизоде, когда Фальке распластывает Айзенштайна животом на столе, подходит сзади и буквально намекает, что намерен морально «надругаться» над приятелем в ближайшем будущем. Вместо обещанной «отвязной» тусовки европейских космополитов на судне «развлекаются» невзрачные люди, похожие на чиновников с женами во время плохо организованного корпоратива. Полспектакля они вяло слоняются или жмутся по стенкам (похоже, режиссер не знал, что делать с массовкой). Потом внезапно звереют: начинают ползать по полу, скидывать меха и фраки, раздеваясь до трусов, и купаться в фонтане с шампанским, попутно целуясь с рабочими, пришедшими чинить этот самый засорившийся фонтан. Допившись до положения риз, «богема» раскачивает лодку в прямом и переносном смысле, и рояль пробивает борта – видимо, метафорически картонные. Все выплывают на берег, немного выясняют отношения – на фоне снова и снова тонущего на заднике лайнера – и поют, что «во всем виновато шампанское». Вот в такое не верится. На вино не скинешь бессвязную занудность действия (и это в венской оперетте!).

Публика, весьма скупо хлопавшая в финале, оживлялась лишь в моменты появления четырех живых собачек и двух «водолазов», спасающих из воды «аристократов» и промокших балетных девочек. Не алкоголь вызвал расхождения ансамбля первого действия с корректным в целом оркестром или «носовой» тембр голоса у артистичного тенора Эндрю Гудвина (Альфред). Шампанское не виновато, что Динара Алиева (Розалинда) в облике графини во время знаменитой венгерской арии как актриса неумеренно «истерит», а как певица слабо справляется с верхами своей партии. Что Айзенштайн (Казимир Шпицер) и Фальке (Эльчин Азизов) ни в каком аспекте не блещут индивидуальностью. Из солистов запомнилась Анна Аглатова (Адель), которая держала планку, хотя и с некоторым напряжением. Вот вам и легкий жанр! Только не в пении.


Майя Крылова, газета "Новые известия"

Еще рецензии на представление «Летучая Мышь»

"Титанику" посвящается

Немощь утопающих