Хор и отлично
.jpg)
В Музыкальном театре имени Станиславского и Немировича-Данченко прошла премьера оперы Бенджамина Бриттена "Сон в летнюю ночь". Переехавшую в Россию из Английской национальной оперы постановку Кристофера Олдена, которую некие доброжелатели незадолго до московской премьеры попытались ославить как возмутительно непристойную, посмотрел СЕРГЕЙ ХОДНЕВ.
Разбирать в этом случае претензии ревнителей благонравия (незнакомых, судя по всему, даже с шекспировским первоисточником и уж тем менее представляющих себе, кто такой Бриттен) — занятие бессмысленное. Не будешь же заводить сократические беседы с гопником, вопрошающим: "Семки (вар.: безнравственность) есть? А если найду?" Вот точно так же не станешь и сводить достоинства спектакля к тому, что он на самом деле, ей-же-ей, вовсе не похож на ту описанную в анонимном доносе гремучую смесь черной мессы и непотребного балагана, "пропагандирующую" разом педофилию, алкоголизм, мочеиспускание и черт-те что еще. Режиссер действительно представил действие оперы сном, который видит безымянный до поры до времени протагонист (Роман Улыбин) — очевидно, накануне собственной свадьбы.
Снится ему мрачновато-гротескная мешанина, в которой, как это иногда в сновиденьях и бывает, переплетены неизжитые подростковые страхи, абсурдные чувственные порывы и незалеченные подростковые же душевные травмы: добросовестно (и даже без особых натяжек) разыгрывая шекспировский сюжет, персонажи при этом оказываются обитателями закрытой школы для мальчиков. Времена давнишние, судя по показывающемуся иногда портрету молодой Елизаветы II. Молчаливый сновидец периодически видит со стороны и самого себя тогдашнего: его юное alter ego — это не кто иной как Пэк (Иван Дерендяев), втянутый в неоднозначные отношения со старшим учителем-Обероном (Артем Крутько). Две пары влюбленных, заплутавших в афинском лесу,— соответственно, старшеклассники, эльфы — младшие школьники, мастеровые-актеры — колоритная банда школьного техперсонала. Ну а Титания (Евгения Афанасьева) — еще одна преподавательница, плохо скрывающая гормональный раздрай под имиджем строгой училки и ссорящаяся с Обероном из-за мальчика-ученика, нездоровый интерес к которому Оберона вызывает у Пэка сложное чувство досады. Заканчивается все, как и у Шекспира,— тройной свадьбой (и бурлескным действом о Пираме и Фисбе), причем здесь уже протагонист выходит на сцену в качестве главного новобрачного, Тезея. Впрочем, его взрослое примирение со своим подростковым "я", как показывает финал, не такое уж и безоблачно-целительное.
Психопатология замкнутого мальчукового сообщества, особенно в виде закрытых школ — не ахти какая новая тема, достаточно вспомнить хоть Роберта Музиля, хоть Николая Помяловского. Возможно, Кристофер Олден имеет в виду и какие-то специфически английские подробности школьных нравов, но в любом случае к реалистическому бытописанию он не стремится; его цель, не злоупотребляя совсем уж наглядными деталями,— создать картину искривленно устроенной среды, которая, при всей скучной благонадежности своего фасада, склонна калечить тех, кто в нее вовлечен. Исходную волшебную траву в спектакле, судя по всему, заменяет каннабис, но и он, в сущности, только выпускает на поверхность те малосимпатичные склонности, что и так клубятся в душах всех этих подростков и взрослых. Режиссер на всякий случай оправдывается тем, что отталкивался-де от биографии самого Бриттена, много натерпевшегося в положенные годы примерно в такой вот школе.
Как голый метод это небесспорно и уж слишком просто, но подход Кристофера Олдена, кажется, явно содержательнее — если судить по тому, как отчетливо он слышит и как дотошно транслирует саму музыку, в которой добренькой детской сказки почти нет вовсе. И по тому, как занятно рассматривать под таким углом и саму шекспировскую пьесу, в которой, если начать разбираться, светлой веры в человека и его чувства ну ни на грош. Учитывая намеренно скупой визуальный ряд (неприветливый угол школьного двора — вот и вся декорация, оживляемая только в третьем акте подмостками для свадебного представления), без хороших актерских работ такой затягивающий спектакль не сделаешь. Они здесь есть в избытке, но все-таки еще приятнее, что Музтеатру оказалась совершенно впору музыкальная часть бриттеновской оперы.
Удивительный класс оркестра (во главе с приглашенным из Англии Уильямом Лейси) — достижение практически такого же уровня, что и успех столь же непривычных "Пеллеаса и Мелизанды" несколько лет назад. Петь партию Оберона, которую Бриттен написал для фактически первого знаменитого контратенора в новейшей истории оперы —Альфреда Деллера, театр пригласил Артема Крутько (во втором составе поет также приглашенный Олег Безинских), но и штатные певцы театра выступают очень неплохо. Где-то и блестяще, как в случае изящных работ Марии Пахарь (Елена) и Дмитрия Зуева (Деметрий) и уморительного ремесленника Дудки (он же Фисба в "трагичном увеселеньи", которое Бриттен, естественно, превратил в пародийную мини-оперу внутри оперы большой) в исполнении Сергея Балашова. Ну а детский хор, из-за участия которого в постановке и поднялся в свое время шум, убедительно показал, что с этими детьми и с их хормейстерами театру очень повезло. Как повезло и со здравым смыслом.
Источник: "Коммерсантъ"