Балет Главного театра, 1946 год (А.Ю. Бахрушев), часть 1.
История развития московского театра вообще и балета в частности стоит в тесной связи с общим развитием русской просветительной мысли и связана с постепенным культурным ростом зрителя, с его интеллектуальными требованиями и художественными запросами. С первых лет своего существования театр в Москве стал публичным и общедоступным, и зритель, приходивший в этот театр, естественно, требовал,чтобы ему показывали то, что ему нравилось, что его занимало, что было понятно, а главное, что пробуждало в нем мысли и чувства.
Театр посещали: мелкопоместное дворянство, либерально настроенные «архивные юноши», питомцы университета и семинарии, чиновники среднего достатка, наконец, купцы, сидельцы, мещане. Московский зритель относился довольно равнодушно к высоким переживаниям античных героев, его мало волновали поэтические приключения мифологических персонажей, но зато он от души смеялся над веселыми проделками арлекинов, над смешными положениями, в которые попадали Панталоне и Скарамуши; забывая окружающее, он притоптывал и присвистывал лихой русской пляске. Он с интересом следил за мелодраматичными любовными приключениями средневековых рыцарей, багдадских калифов и турецких пашей, но кроме того настойчиво требовал своего, отечественного, русского, близкого, понятного и волнующего.
В Москве эта тяга к национальному шла снизу, не только от демократического зрителя, но и от самих актеров, не носивших звания «придворных». Эта основная линия, свойственная естественному развитию московского театра, столь же ярко наблюдается как в драме и опере, так и в балете. В Москве вызывали восторги такие балеты, как «Арлекин в тисках, но счастлив и женат», «Морские разбойники, или «Арлекин, сделавшийся счастливым в несчастье», «Ричард Львиное Сердце в Палестине», «Адель де Пуатье» и «Великодушие турецкого султана». В то же время была обязательна и русская тематика, которая всегда носила народный характер.
В балете появлялись спектакли под названием «Взятие Очакова», «Мельник, колдун, обманщик и сват», «Забавы о святках», «Деревня на берегу Волги», не говоря уже о том, что русская пляска была неотъемлема от каждого балетного дивертисмента. Впоследствии современник В. В. Селиванов, говоря о московских спектаклях-дивертисментах, откровенно признавался: «пусть меня называют варваром, вандалом, но для меня в дивертисментах было более жизни, стало быть, и более наслаждений, нежели во всех фантастических, великолепно обставленных балетах с чертями и без чертей»... На подобном репертуаре рос московский балетный зритель на всем протяжении XIX века до пожара театра Медокса, т. е. до учреждения московских императорских театров.
Продолжение: Часть 2