Пора делать новый шаг (часть 2).
Ранее: 1.
.jpg)
Да, в цирке трудно, очень трудно сказать новое слово. Но зато, если ты сделаешь хоть один шаг вперед, это заметят все и по достоинству оценят. Присутствуя в цирковом училище на экзамене прошлого выпуска и огорчаясь значительному числу малоинтересных, по существу, слепо копирующих известные образцы номеров, я был обрадован наконец, когда выступили У. Урманов и С. Абишев, продемонстрировав работу на воздушном бамбуке. Нет, они не внесли каких-то особых, новых трюков в этот известный классический жанр. Но их темперамент, смелость или, как говорят в цирке, кураж, вдохновение и подъем взорвали довольно монотонное течение экзаменационного показа. Словом, они сумели все-таки внести в работу что-то новое — свою актерскую индивидуальность. И потому их номер не выглядел простой демонстрацией трюков, а был в какой-то мере их собственным открытием жанра.
Но подлинным открытием этого выпуска, его вершиной стало, на мой взгляд, выступление Валентины Кузнецовой. Она демонстрирует свою работу — эквилибр по восходящей жерди — на оригинальном и до удивления простом аппарате. Но он ни в какой мере не заслоняет актера, не отвлекает от него внимание публики, а, наоборот, подчеркивает сложность работы исполнителя, его ловкость и отвагу. Артистка взбирается, словно над пропастью, по наклонной узенькой жердочке, которая меняет углы и направления, поднимаясь все выше и выше, под самый купол. Вот истинно цирковой номер, как мы говорим, на чистом сливочном масле, без всякой химии. И вот один из верных путей, по которому надо идти, создавая новое. А то ведь что получается? Однобоко восприняв многократно и привычно всеми повторяемое «цирк — искусство синтетичное», некоторые исполнители чего только в свои номера не привносят, а сам цирк остается где-то на втором плане. Да и цирк в этом случае получается второго сорта.
Заметили ли вы, что в последнее время чересчур много появилось коверных мимов? Что это? Дань моде? Не только. Всегда считалось, что клоун, помимо созданной им маски и особой роли, которую он играет в спектакле, должен быть мастером цирка. Под клоунским нарядом всегда предполагали стальные мускулы и ловкое тело. Клоун — это артист, который многое умеет, но все делает смешно. А потому пародия цирковыми же средствами — основное его оружие. Хорошим пародистом был и остается неувядаемый наш Карандаш. Даже мы, цирковые люди, не знаем, чего не умеет делать на манеже Константин Берман. А неповторимый Константин Мусин превосходно пародировал одного из лучших в свое время жонглеров — К. Никольского. Это трудно, и это надо уметь! Конечно, гораздо проще исполнить после номера какую-нибудь немудреную мимическую сценку, сдобренную проверенными ходами. Менее хлопотно. Вот и появляются мимы-близнецы, работа которых имеет весьма отдаленное отношение к искусству манежа. Кстати, у нас не только мало настоящих пародистов, но и вообще мало, на мой взгляд, юмора в номерах, мало эксцентрики. А о буффонадных клоунах мы просто забыли, хотя их отсутствие явно обедняет палитру арены...
Заговорив о столичном цирке на проспекте Вернадского, я не случайно перешел сразу к нашим общим проблемам, потому что новый стационар с его конструктивными особенностями не приемлет, если можно так выразиться, все то, что не есть цирк. Здесь нужен цирк! И здесь, как нигде, видна истинная цена почти любого номера, а значит, наряду с достоинствами особенно ясно видны и наши недостатки. Они словно высвечены тут мощным юпитером. Можно сказать, что проблема нового цирка — это в какой-то мере и проблема борьбы со штампами, творческим равнодушием, робостью и вялостью. К тому же у нас за последнее время построено и строится много новых крупных цирков и в других городах. Так что проблема эта встает во весь рост.