Любимов. Таганка. Век XXI. (Часть 3)
Дальнейшая разработка темы власти связана с Генрихом IV и его сыном принцем Гарри. Собственно, эта вариация начинается одновременно с завершением предыдущей, когда под троном волокут Ричарда. Затем, уже в следующем эпизоде, она в большей степени связана с сыном Генриха IV. Наследный принц Гарри – его играет Тимур Бадалбейли – с удовольствием проводит время в одном из лондонских кабаков. Постоянно поддевая друг друга, Гарри и Фальстаф (Феликс Антипов) весело пикируются. Они окружены подружками. Параллельно этому эпизоду возникает тема искусства – в диалоге двух участников спектакля о том, бы; ли Шекспир.
Но вот Гарри объявляет о том, что всем надо отправляться на войну. Происходит резкая смена ритма и настроения. Все обитатели кабака, только что сидевшие и полулежавшие на ступеньках, соединяющих сцену и зрительный зал, встают. И перед нами уже – шеренга готовых к войне людей. Остроактуальным акцентом для зрителей, живущих в воюющей стране, звучит фраза: «А летом, если эта туземная суматоха не уляжется, людей будут сбывать сотнями, как кузнечные гвозди».
Ритм еще более обостряется, когда шут, как бы невзначай, выбивает из-под ног Гарри доску. Правда, тот успевает схватиться за верхнюю перекладину, повиснув на ней. Но вслед за тем шут вдруг подводит череп под нарисованную на экране корону. Шут, отлично разбирающийся во всем, что происходит вокруг, возможно и случайными, неосознанными движениями предсказывает ближайшее будущее принца. И все-таки – это пока только игра.
Но уже в следующем эпизоде, в тронном зале, принц обещает королю победить лорда Перси. И снова сценографическая конструкция заполняется всеми участниками спектакля. Сейчас они – солдаты. Поют зонг – положенную на музыку (композитор – Владимир Мартынов) английскую песенку в переводе Маршака о пропавшем гвозде. Нравоучительную детскую песенку о том, что может случиться беда, если в нужный момент не окажется нужной вещи, даже такой малости, как гвоздь в кузнице. Но это ее содержание трансформируется выбранным ритмом, характером исполнения и агрессивными рефренными выкриками «Хэ-хэй, хэ-эй!». Песня становится воинственной и страшноватой. К тому же она рифмуется с репликой, прозвучавшей ранее, о том, что «людей будут сбывать сотнями, как кузнечные гвозди». И не остается сомнений: поющие готовы и на такое «дело».
Затем, сразу, «встык» – эпизод, контрастный предыдущему. Многофигурная сцена сменяется дуэтом. Меняется темп, ритм, настроение происходящего в сценическом пространстве. Актер, который только что был эквилибристом, спрыгивает сверху. Мгновенно облачается в длинный белый плащ – и вот он уже лорд Перси (Александр Лырчиков или Тимур Савин), прощающийся с леди Перси (Екатерина Рябушинская).
Возникает любовная сцена. Необыкновенно красивая, с полетными прыжками Гарри, который то на мгновение удаляется от леди, взмывая, буквально взлетая на верхний уровень сценографической установки, почти под колосники, то вновь оказывается рядом с возлюбленной. В своей нежности свидание будто соревнуется со звучащей в этот момент музыкой Владимира Мартынова, в которой слышатся звуки ксилофона с рассыпающимися колокольчиками.
Но вот резко начинает свою партию труба. Лорд сбрасывает плащ, оказываясь по пояс обнаженным, и с репликой «Я выступаю» остается один на один с появившимся перед ним принцем Гарри, Бой идет на всех уровнях сценографической конструкции. Здесь в движениях тоже преобладает полетность, которая рифмует эпизод с предыдущей сценой и в то же время усиливает контраст с ней. Пластическая красота захватывает, не отменяя, а лишь обостряя драматизм смертельной схватки.
Оба эпизода требуют от актеров высокой техники владения пластикой тела, и актеры, занятые в них – Т. Бадалбейли, А. Лырчиков, Т. Савин, – неизменно ее демонстрируют. В следующем эпизоде участвует леди Перси, потерявшая возлюбленного. Звучит ее пронзительное, очень красивое вокальное высказывание «Юность, верность, красота...».
Последовательность этих трех эпизодов построена подобно композиции трехчастной музыкальной формы, в которой крайние части контрастируют со средней. Эпизоды объединяет мотив, связанный с молодостью. В первой части он представлен в условиях мира, в любовном диалоге. Затем, в следующей части – в условиях войны и в диалоге совсем иного рода – в бою. И наконец, третья часть. Она обладает особенностями репризы. Мотив молодости снова звучит в условиях мира, но мира изменившегося, послевоенного. И снова любовь, но теперь любовь как разлука, и на этот раз она выражена в вокальном монологе.
В целом фрагмент из трех только что рассмотренных эпизодов, как и другие составляющие спектакля, участвует в вариативной разработке темы власти. В данном случае власть предстает как разрушитель счастья и жизни молодых людей, посланных ею на войну.
Но вокальным монологом леди Перси вариация, названная в программке «Генрих IV», не завершается. Перед смертью слабеющий король, который еще сидит на троне, просит окружающих: «Потише. А впрочем, музыке я был бы рад». Эта реплика отсылает зрителя к просьбе Ричарда II держать строй музыки. Так снова и снова в растерзанном мире обнаруживается тоска по недостижимой гармонии и музыке как ее воплощении. Правда, в английском языке, да и не только в нем, нет эквивалента русскому слову «тоска»...
Король успевает дать наставление своему сыну, принцу Гарри. Но в следующем эпизоде принц, новоиспеченный король Генрих V, уже совсем другой, резко преобразившийся. Вместо лица у него вдруг возникает почти маска циника. Он со вкусом и умело разыгрывает неузнавание обратившегося к нему, теперь уже королю, закадычного дружка-собутыльника Фальстафа, спрашивая: «Ты кто, прохожий?» Судья (С. Подколзин) тут же приказывает отправить сэра Джона в тюрьму. А почти через мгновение выбивают доску, на которой стоял юный король, буквально лишив его почвы под ногами, а с ней – и жизни. Выбивают именно так, как это сделал несколько эпизодов назад шут, будто предсказывая судьбу Гарри. А Генриха V уносят вперед ногами за прозрачный экран, на котором недавно мы видели точно такой же вынос Генриха IV.
Таким образом, в завершившейся части, как и прежде, развиваются параллельные и противопоставленные темы. Но здесь, во второй вариации темы власти, существенную роль стал играть лейтмотив, связанный с судьбами молодых людей. Разработка темы власти стремительно продолжается в следующей части, названной «Генрих VI». Этого, тоже очень молодого, короля – его роль исполняет Дмитрий Муляр – мы видим в первый момент на верхней штанге «предающимся гармонии», играющим на скрипке. Здесь прямое продолжение поисков героями спектакля стройности, музыкальности, гармонии, которых нет в окружающей их притронной жизни. То есть поиски эти создают отдельный лейтмотив. Король пытается улаживать нескончаемые придворные интриги. Но мгновенно все усложняет его женитьба на королеве Маргарите, которую замечательно играет Алла Трибунская. Как гласит Молва, «теперь к волкам добавилась волчица». Вот Маргариту, свою возлюбленную, приводит к Генриху Сеффолк (Александр Трофимов).
Вот появляется еще одна молодая женщина, она же – «змея». Хищное, кажется, переполненное ядом существо, профессионалка интриги герцогиня Глостер в прекрасном исполнении Анастасии Колпиковой. Актриса наделяет свою героиню пышущим злобой, постоянно перекошенным лицом-маской. Таким выразительным, что оно полностью завладевает вниманием зрителя, что бы ни происходило в сценическом пространстве в этот момент. Благодаря подобным ей двор превращается в подобие ада.
Проснувшаяся в ней ведьма затевает колдовство. В этой сцене она почти физически ощутимо заваривает беды. В темном пространстве зловеще поблескивает плещущаяся на экране вода. Герцогиня и колдунья (ее играет Маргарита Александрова) взмахивают платьями и наговаривают, наговаривают, вызывая духа... Пространство тревожно взвинчено стробоскопом и световым занавесом. У арьерсцены – светящиеся красные полосы...
Эти тревожащие полосы знаком предстоящей или наступившей беды то и дело появляются на протяжении спектакля. А порой все сценическое пространство заливает золотой свет. Вроде бы солнечный... Но нет... Именно золотой, что-то тяжелое в нем. Как, например, в сцене после боя, в котором был убит Гарри Перси: «над королевством снова светит солнце, а в доме слезы, дождь...»
Кажется, герцогиня готова «ужалить» все королевство разом, а не только свою славную противницу – королеву Маргариту. Даже на расстоянии королева чувствует ее. Пластически это выражено почти иронично. При движении Элеоноры в направлении трона (даже если не к нему) королева вжимается в трон, будто прижатая волной агрессии, и несколько расслабляется только при изменении траектории движения противницы.
Впрочем, Маргарита и сама чувствует себя в придворных играх, как рыба в воде. Слегка поиграв в любовь к мужу-королю. Маргарита с ее резкой, почти звериной пластикой, обнаруживающей ее природу, мгновенно вписывается в придворную атмосферу.
Королю Генриху это удается гораздо хуже. Хотя он тоже постоянно пытается проявлять твердость характера, именно ее ему и не хватает. А услышав о смерти протектора, он просто падает в обморок. Происходящим в королевстве взволнован даже народ, который, казалось бы, свыкся со всем. В этот момент хор-народ, под тревожные удары барабана, будто торопясь хотя бы физически отдалиться от надвигающихся событий, устремляется в глубь сцены. Но в то же время недобрые предчувствия заставляют его снова и снова на мгновение останавливаться, беспокойно оглядываясь.
Маргарита оказывается не в состоянии выстоять в перипетиях, происходящих вокруг трона. Слабой ее делает любовь, которая не предусмотрена «играми во власть» и которая наделяет королеву человеческими чертами.
Краткая, но очень выразительная сцена расставания Сеффолка с Маргаритой, получившего приказ о его высылке, решена в основном средствами пластики. За спиной Маргариты Сеффолк. Ее руки у его лица. Она должна уйти, подается вперед, от него, но мешают руки, которые соединились с его руками. Обыкновенные человеческие жесты… Они сами по себе выдают то, о чем говорится и в словах: «я без тебя не в силах жить». Все это происходит под тревожную музыку, которая вдруг резко стихает.
Все кончено. Справа выходит пианист, возникает музыка, контрастная прежней, и в своей красоте и размеренности будто отстраненная от происходящего и в то же время переполненная нежностью. Спускающаяся в зрительный зал Маргарита, уже по
кидающая этот мир, поет о себе в третьем лице: «Королева Британии тяжко больна, /Дни и ночи ее сочтены. /И позвать исповедника просит она / Из родной, из французской страны». Но звучит это так, будто она прощается скорее с любовью, которая и есть жизнь.
В этой короткой третьей части лейтмотив, связанный с судьбами молодых людей, с судьбами, смятыми схватками за власть, становится ведущим. Однако завершение части впереди. На него накладывается начало следующей, последней, вариации темы власти.
Последняя вариация начинается резким звуком, вступающим в диссонанс с только что завершившейся вокальной партией королевы Маргариты. Звук повторяется еще и еще. Слева появляется шут с лопатой, на лопате – цифра III. Справа – его подручный с саксофоном. Каждый из них идет одной ногой по более высокой ступеньке, другой – по ступеньке, расположенной ниже. То есть оба хромают. «Хромают» и издаваемые ими звуки: скрежещущий удар лопатой о ступень, резкий удар ногой о ступень, фальшивый звук, извлеченный из саксофона... Затем у шута в руках саксофон, у подручного – лопата. Подельники приближаются к королю. Шут успокаивает короля, спрашивая: «Иль принял ты меня за палача?» Одновременно к трону подползает еще один подручный. Пластика этого молодого убийцы (Т. Бадалбейли) по-звериному органична и красива. Она – часть образовавшегося в третьей части лейтмотива, связанного с утрачиванием человеческой личины теми, кто участвует в схватках за власть. Причем уровень участников значения не имеет.