А. Свободин. Студийные Годы («Современник» – 24 часа) (Часть 2)

Начало: часть 1

Директор-распорядитель сообщает группе по контролю поездов станции Кашира, что товарищ имярек уволен из театра.
Видимо, товарищ-то, давно уволенный, увидев грозный лик контролера, как за соломинку схватился за популярность театра!
Исх. номер. Число. Подпись. Начальнику пожарной части № 9.
Театр «Современник» просит выдать во временное пользование пожарную каску. Возврат каски гарантируется по первому требованию.
Если «Современнику» что-нибудь понадобится, он перероет всю Москву, и никто не предскажет, что ему понадобится. Оттого, должно быть, когда секретарше Рае продиктовали письмо в Московский зоопарк с просьбой выделить одного слона («Один слон жив»), необходимого для репетиций пьесы, Рая, ни секунды не усомнившись, отстукала бумагу и положила ее на подпись руководителю театра. Это был один из многочисленных розыгрышей, которые так любят в «Современнике»,
Исх. номер. Число. Подпись.
При сем препровождаем сводку форма №... Состав труппы: 34 чел., 15, 18, 1.
Эту сводку (сведения в ней на начало 1966 г.) не нужно пояснять.
Она сама поясняет многое. «Современник» в это время – самый молодой театр страны.
Вход, номер. Число. Подпись.
Для участия в слете (следует название слета) просим направить артиста Табакова на 5 дней в... Исх. номер. Число, Подпись.
Объяснительная записка к акту документальной ревизии по п. 3 «а». «Мужской костюм стоимостью в 85 рублей куплена в комиссионном магазине, так как на генеральной репетиции было установлено, что заготовленный костюм не годен для создания образа».
«Современник» разговаривает с фининспектором о поэзии.
Исх. номер. Число. Подпись.
Театр «Современник» обращается в Главное управление торговли с просьбой выделить фонды на покупку редких кружев для спектакля «Обыкновенная история». От папки оторваться нельзя, право же, когда-нибудь ее надо опубликовать!

Одиннадцать часов утра

Начинается репетиция. Сегодня прогон первого действие «Обыкновенной истории». За режиссерским столиком» Галина Волчек. Рядом с нею консультант по манерам Елизавета Григорьевна Волконская (одна из последних представительниц знаменитого российского рода). – Сева! Сева!.. Нет, не стану, посмотрю, что будет, ни одного слова не скажу!.. Где артисты? Галина Борисовна в сильном гневе. Бурлящей в ней смесью иронии и серьезности она напоминает Ефремова. (Между прочим, в «Современнике» каждый чем-нибудь напоминает Ефремова!)
У нее наступил момент в работе над спектаклем, которой похож на перевал в горах. Уже много сил затрачено на восхождение, и видна наконец вершина, и немножечко надоело идти. Все знают, что после вершины начнется спуск, станет полегче и будет виден пункт прибытия. А пока они на пределе сил, и ряды их расстроены. Лето, жарко, надо бы в отпуск... Каждый подбадривает себя как может. Табаков надел парик продавщицы Клавы из спектакля «Всегда продаже» и пририсовал усики («ну пусть у меня усики будут, потом сотру!»). Козаков в костюме графа (он поначалу должен был играть эту роль, потом его перевели на Адуева старшего) усаживается в партере и до последней возможности говорит о постороннем. Лиля Толмачева даже не заходит в зал, сидит возле буфета. На лице Кваши, играющего дядюшку (он тогда должен был играть именно эту роль, не сыграл – отдал Козакову), крайняя степень раздражении, Галина Борисовна в сильном гневе.
– Ты же артист,– говорит она, – сюртук шили на Станицына, а дали тебе! Надо же смотреть! (Знаменитый мхатовский актер известен своей солидностью.) В это время в зал просочился режиссер телевидения и где-то в задних рядах начал свою агитацию среди свободных артистов. Галина Борисовна посмотрела на него так, как порой смотрит Аркадий Райкин на безнадежных тупиц, – с печальным презрением.
Но мысли ее на сцене, на которой давно стоит декорация к «Обыкновенной истории», стоит полураздетая, не освещенная, как положено по замыслу художника, но таинственная и привлекательная. Клещами обняла нежную построечку департаментская колоннада, синяя, мертвецкая. Весь спектакль там будут скрипеть перьями чиновники, переносить от стола к столу бумаги, стучать печатями, и этот государственный «перпетуум-мобиле» сотрет, переварит и выплюнет романтического юношу с голубыми глазами и нежным овалом лица. Овал его превратится в оскал... – А здесь должно быть все сентиментально, сентиментально, – говорит Волчек, указывая на занавес, на котором буколическая сценка в духе русских пейзанок Венецианова, – здесь гравюрочки, поцелуйчики, здесь все трогательно... Ну знаешь, Сева, это черт знает что! Тут Галина Борисовна заметила, что игровая площадка оказалась совсем уж в темноте, и, блеснув своими насмешливыми и печальными глазами, «выдала» помрежу.
– Сегодня не буду останавливать, посмотрю, как пойдет.
И «прогон» начался.

Продолжение: часть 3, часть 4, часть 5, часть 6, часть 7, часть 8, часть 9, часть 10