Праздноиграющие

"Тартюф" Владимира Мирзоева в Театре "Ленком"

Театр "Ленком" показал нового "Тартюфа". Премьеры в этом популярном театре случаются нечасто, так что любая из них обречена стать событием. Впрочем, на этот раз худрук театра Марк Захаров уступил режиссерский столик известному режиссеру Владимиру Мирзоеву. РОМАН ДОЛЖАНСКИЙ посмотрел "Тартюфа" и теперь с особым нетерпением будет ждать работ Марка Захарова.

Владимир Мирзоев привел в "Ленком" из Театра Вахтангова своего любимого актера Максима Суханова, без которого уже много лет не обходится почти ни один мирзоевский спектакль. Вообще в программке числятся три исполнителя роли Тартюфа: Максим Суханов, Дмитрий Певцов и Сергей Фролов. И вряд ли кого-то из них, очень сильных индивидуальностей, стоит обижать причислением ко "второму составу". Наверняка с другими исполнителями Тартюфа и весь спектакль господина Мирзоева станет другим. Но в день премьеры, которую играл мирзоевский актер-талисман, до появления Максима Суханова смотреть на сцену было совершенно неинтересно. А кто знает пьесу "Тартюф", тот помнит, что Мольер выводит заглавного героя на подмостки только в середине пьесы, в третьем из пяти актов. В переводе на язык нашего театра, предпочитающего двухчастную структуру вечера, это значит ближе к перерыву.

До появления Тартюфа-Суханова зрителю заняться особенно нечем. К декорациям Аллы Коженковой привыкаешь довольно быстро: художница, тяготеющая обычно к пестроте, красивостям и всякого рода избыточности, на сей раз, можно сказать, изменила себе, построив из светлых материалов большой, во всю сцену, нейтрально-функциональный павильон с парой эффектно выдвигающихся из боковой стены столов-помостов. Персонажей она одела в светлые же костюмы с налетом модного лоска – так, чтобы героев можно было принять за современных богатых людей, которым бы лениво наслаждаться жизнью, если бы глава семейства Оргон не поселил в доме некого странного субъекта.

Те, кто спектакль Владимира Мирзоева видит впервые, может быть, еще и подивятся тому, что персонажи время от времени начинают поодиночке или коллективно совершать физкультурные упражнения или странно танцевать – вне какой-либо связи с историей. А те, кто много Мирзоева видел прежде, и бровью не поведут, поскольку режиссер отличается склонностью к немотивированным физическим причудам персонажей. На сцене "Ленкома" они выглядят особенно выморочно: в театре Марка Захарова любой жест, физический и эмоциональный, всегда нервен, остер и расчетливо направлен в цель – иногда даже кажется, что слишком расчетливо,– поэтому программная "бесцельность" мирзоевской режиссуры проявляется особенно вопиюще. Такое впечатление, что господин Мирзоев не просто "мажет" мимо, а специально и тщательно прицеливается в заведомое "молоко".

А на Максима Суханова смотреть, как обычно, интересно. Нет, ничего нового они с режиссером не предлагают. Это все тот же странный и смешной Суханов по-мирзоевски – увалень, который то опасен, то беззащитен, то капризен, то безволен, то шаловлив, то не на шутку агрессивен. То заскулит, то отчитает с металлом в голосе, то как зверь завоет, то заплачет, как дитя. Просто на сей раз занятное существо сие зовется Тартюфом, а почему бы и нет? Ведь было оно уже и Сирано де Бержераком, и Дон Жуаном, и королем Лиром. Вот показалось, что к герою Мирзоева герой Александра Сирина Оргон испытывает чувства более глубокие, чем чувства друга или даже духовного ученика, да и юбкой красавицы Эльмиры Тартюф заинтересовался гораздо больше, чем самой хозяйкой дома,– ну так какой спрос с похожего на инопланетянина чудака.

Можно было бы, кстати, принять такого Тартюфа за знак проклятия праздным современным тусовщикам, за вестника бедствия, в конце концов, за символическое исчадье ада – ведь знаменитую сцену показательного соблазнения Тартюфа режиссер превращает в ритуальное зловещее многофигурное действо, а изгнанный затем из дома Оргона мнимый святоша уходит в разверзшуюся в глубине сцены дымящуюся черноту. Но, честно говоря, все предположения рождаются не оттого, что спектакль заставляет шевелить мозгами, а потому, что не положено выносить в рецензии краткое резюме: бессмыслица. Есть спектакли, хотя они и редки, в которых ничего не убавить и не прибавить, потому что в них нет ничего лишнего. А есть вот такие, как "Тартюф", где лишним кажется вообще все.

Строить предположения о метафизической природе героя тем более беспочвенно, что последнее действие возвращает нас на грешные эстрадные подмостки: классический перевод Михаила Донского отставлен за ненадобностью, а текст финала задорно переписан сатириком Михаилом Мишиным – прозой и на злобу дня. Тут вам и про гласность, и про правозащитников, а вместо мольеровского короля поминают гаранта конституции. Герои наряжены в зимнюю одежду, катаются на коньках, наряжают рождественскую елочку, а финальное торжество справедливости превращают в примирение, столь же безадресное, сколь и все, что происходило до того,– водят беззаботный хоровод вокруг якобы арестованного Тартюфа, и спектакль заканчивается для публики прощальной сухановской улыбкой-подарком.

Коммерсант, 21 декабря 2006 года
Источник: http://kommersant.ru/doc/732025