Испытание совести

Первая повесть Валентина Распутина ещё насущнее зазвучала ныне в постановке МХАТ имени М. Горького

Без денег, конечно, человеку не дано прожить. Однако они могут и убить его. Заглушив или даже вовсе ликвидировав в нём совесть. А без совести какой человек?

Тревожные размышления об этом, вызванные нараставшим негативным влиянием денег на людей и их отношения, побудили более сорока лет назад молодого Валентина Распутина взяться за первую для него повесть — «Деньги для Марии». По прошествии времени можно твёрдо сказать: повесть эта, вместе с другими повестями и рассказами выдающегося русского писателя, стала настоящей классикой, что подтверждает и сегодняшнее обращение к ней доронинского МХАТ имени М. Горького.


Классика остаётся современной

Замечу, первое сценическое воплощение «Денег для Марии» произошло здесь же, во МХАТ. Но то было совсем иное время. Советское. Хотя в преддверии зловещей «перестройки» уже с горькой озабоченностью произносились и воспринимались слова сельского философа деда Гордея, которого в новом спектакле очень достоверно играет народный артист России Геннадий Кочкожаров: «Когда у нас раньше бывало, чтоб деревенские друг дружке за деньги помогали?» Теперь же он из того времени пророчески вопрошает о будущем, то есть о нынешней нашей действительности: неужто люди задарма и здороваться не станут?

Вспомнил я при этом характерные результаты одного недавнего социологического исследования. Оказалось, что в бескорыстную дружбу верит лишь один (!) процент опрошенных. Вот вам рыночные отношения. И к чему дальше мы идём?

Впрочем, в дурящей развлекаловке, которая оглушает людей с телеэкранов, с эстрады и сцены, места для подобных вопросов нет. Но они, как самые главные, корневые, не оставляют Татьяну Доронину и верных её сподвижников по театру, в том числе молодых. Последнее меня особо радует, поскольку это значит, что в духовном, нравственном, интеллектуальном поле, создаваемом великой воительницей за русское искусство, растут новые силы, способные достойно отстаивать основополагающие и спасительные для нашего народа идеи.

Яркий пример встающих рядом — талантливый актёр Александр Дмитриев, который стал в последние годы и режиссёром. Поставил на малой сцене МХАТ сначала «Не в свои сани не садись» А.Н. Островского, затем спектакль по рассказам А.П. Чехова и вот теперь — распутинские «Деньги для Марии».

Случайно довелось мне полтора года назад слышать разговор Александра с Татьяной Васильевной, когда убеждённо доказывал он художественному руководителю своё право на самобытную чеховскую инсценировку. Не мог я не обратить внимания: думает человек в первую очередь о том, что же насущно важного на сегодня скажет он зрителям своей постановкой классика. Несомненно, таким стремлением руководствовался он и в новой работе, сумев сплотить вокруг себя очень дружный (это чувствуется!) коллектив единомышленников. В основном — молодых.

Жизнь в образах и философия жизни

«Деньги для Марии», если иметь в виду сюжет,— это повесть о женщине, попавшей в беду, и об отношении к «чужой» беде разных других людей. Правда, в данном случае беда одного человека — деревенской продавщицы, которой грозит тюремный срок за невольную растрату в магазине, изначально словно бы разделяется на двоих, ибо вместе с Марией — муж Кузьма (а за ними-то ещё четверо ребятишек, старшего из которых, школьника Витьку, мы тоже видим на сцене — молодец, отмечу, юный актёр Тимур Дружков).

Так вот, Мария и Кузьма, заслуженные артисты России Татьяна Шалковская и Борис Бачурин, образуют тот эмоционально-смысловой энергетический центр, к которому напряжёнными силовыми линиями психологически стягиваются по-своему все остальные человеческие проявления в этой драме.

Но внутри центра — переплетение собственных силовых линий, собственных психологических движений и проявлений двух очень близких людей, проживших бок о бок уже пятнадцать лет. Хорошо проживших, и не возникает даже тени сомнения, как поведёт себя этот муж, написанный В. Распутиным и сценически точно воплощённый Б. Бачуриным, когда жену столь нежданно ударило под дых. Ведь это и его равно ударило, что мы чувствуем с первой сцены-пролога, с первых его пронзительно надрывных слов, ещё только в воображении обращённых к окнам односельчан, куда он во сне среди ночи как за единственным спасением отчаянно стучится. В каждом окне — встречный вопрос: «Чего тебе?», и один следует взывающий из душевной глубины ответ: «Деньги… Для Марии…»

Да, сомнений в таком Кузьме, который сразу и сполна принял в себя горе жены, не возникает у нас, зрителей, как и у неё, Марии. Однако её переживание, наверное, всё-таки в чём-то сильнее и глубже, если только позволительно тут сравнивать. Во-первых, женщина; а во-вторых, как-никак это всё же она, без вины виноватая, допустила злосчастный просчёт в магазинных деньгах, обернувшийся угрозой для всей семьи. При обострённой совестливости, которую Т. Шалковская передаёт очень тонко, полутонами, буквально кожей ощущаешь, какой мучительной нравственной пыткой стало для неё происшедшее.

А вдобавок автор «нагружает» Марию (и вместе с ней, через неё — Кузьму), казалось бы, неожиданными и даже неуместными, хотя психологически весьма оправданными вопросами философского содержания. О привычке в любви и семейной жизни. О том, почему столь немногие дни из долгой их череды остаются в памяти и как это один любящий человек может жить потом после смерти другого. О смысле жизни, в конце концов.

Шалковская находит верную интонацию для трудной задачи выражения всех этих непростых размышлений — в разговоре одновременно и с собой, и с мужем. У него в исполнении Бачурина, недоумевающего поначалу от вопросов жены, своя интонация: он хочет понять родного человека, которого в мыслях вдруг куда-то слишком далеко занесло. Но постепенно всё более сам втягивается в эти и другие вроде бы «отвлечённые», а по сути — наиважнейшие жизненные вопросы, среди которых деньги и совесть невольно выходят на первый план. Выходят под давлением критической ситуации, в которой невероятным стечением обстоятельств оказались два совестливых человека. Это их, кроме всего прочего, по-моему, особенно соединяет и роднит — что они оба совестливые. И у меня для обоих главных исполнителей одно появилось общее определение их жизни в сценических образах: истовость. Наверное, совесть, живущую в человеке, и можно передать только истово — работа Шалковской и Бачурина убеждает в этом.

Подлинное чувство лицемерия не терпит

Тема испытания совести, основная в спектакле, обостряется по мере того, как Кузьма совершает вынужденные свои заходы в поисках денег для спасения жены. Добрым ревизором (запоминается внешне хмурый, но изнутри сопереживающий этот человек в исполнении Андрея Айсина) даны три дня, чтобы собрать необходимую сумму и возместить недостачу. Кто и как из своих, деревенских, отнесётся к прошениям Кузьмы? Вместе с ним мы можем сравнивать.

Вот суесловящий ментор Евгений Николаевич, с поразительной узнаваемостью сыгранный Сергеем Кисличенко. Деньги-то он и пообещает, и затем-таки немного даст, но до чего при этом озабоченный, чтобы непременно были они поскорее возвращены, а главное — чтобы все в деревне знали: он дал, он положительный, как надо! Не такой ли пиар-заботой продиктованы показушные демонстрации нынешних «благотворителей», вплоть до самого высокого ранга? Может и на рояле ноты взять, и спеть вместе с зазванными голливудскими «звёздами». А зачем? Для чего? Чтобы все видели и знали!

Но есть в спектакле другой человек, диаметрально иного, нежели у того Евгения Николаевича, отношения. Несколько отступая в инсценировке от повести, автор вслед за утомительной сценой с ментором-учителем приводит в бедующий дом Кузьмы и Марии настоящего человека — Василия, которого необыкновенно обаятельно играет Станислав Курач. Ах, какую трогательную симпатию вызывают простота и отзывчивость его без капли рисовки, эта несомненная искренность, даже вот это лёгкое заикание, удачно найденное актёром или режиссёром! У Василия нет в это время денег, но у матери давно лежат «похоронные», так он и убедил её отдать их на благое дело: дескать, дольше жить будешь.

Этому герою, подлинно положительному, вложены в уста слова о существе происходящего. «Ты думаешь, твоя беда только для тебя испытание? — говорит он Кузьме, когда уже вместе совершают они очередной заход за помощью Марии. — Нет, мы тут все не маленькую проверку проходим…»

И если учительское лицемерие, ясно видное на этой проверке, хотя бы сотню рублей в долг для пострадавшей выдавливает, то вот лицемерная жадность Степаниды в блистательном исполнении Лидии Кузнецовой аж визжит в яростном нежелании даже кратковременно расстаться с любой суммой. «Да если бы они у меня были!» — воюще причитает она о деньгах, которые у неё есть. Но мало этого, она с пафосом восклицает: «Мария для меня — как родная! Молиться буду…» Увы, между фарисейской готовностью (на словах) молиться и реальным движением помочь ближнему или дальнему — непроходимая пропасть, которая и разверзлась в нынешней нашей жизни перед многими имущими и сверхимущими…

Самый весомый материальный да и моральный вклад во спасение невинной женщины вносит своим мудрым решением председатель колхоза, столь же мудро исполненный молодым (!) актёром Алексеем Шедько. Сдержанный, умеющий вести себя официально, то есть «как положено», умеет этот председатель и совершенно нестандартно, даже искусно подойти к своим колхозным специалистам, чтобы отдали они временно месячную зарплату Марии, которой эти деньги сейчас намного нужнее. Да, он сам в своё время пострадал, это тоже нечто объясняет в его отзывчивом поведении, но главное — перед нами не схема, а живой и много переживший замечательный человек! И тем органичнее звучат у него пронизанные болью размышления о совести, которую люди при желании замыкают на ключик, а потом этот ключик и вовсе теряют…

Хочется, чтобы посмотрели многие

Не могу, к сожалению, подробно сказать обо всех актёрах, которые этого заслуживают (Кристина Пробст в роли председательской секретарши, Альбина Чайкина в роли Гальки, племянницы Степаниды, играющий зоотехника Вадим Масенко и другие). Но у Александра Дмитриева как постановщика в активе не только большая и результативная работа с актёрами. Он вместе с художником Вячеславом Барабановым находит выразительный чёрно-белый (добро и зло) сценографический образ спектакля, где светлые ставни окон, в которые упорно стучит Кузьма, становятся символом надежды, а другие притчевые видения героя, впечатляюще введённые в действие, придают драме дополнительную философскую глубину, объёмность и многогранность.

Великолепна музыка Валерия Соколова. Мне рассказывали, как хорошо использованы в омской постановке «Денег для Марии» песни — наверное, и русские народные, и советские. Соколов же написал настоящую симфонию, редкостно совпадающую с духом произведения Распутина. Мотивы духовной музыки и песенные здесь как-то слились, всё это звучит очень проникновенно, не просто иллюстрируя спектакль, а по-своему создавая.

Действие и атмосфера захватывают зрительское внимание, не отпуская напряжённость его до конца и вызывая очень добрые чувства. Хотелось бы мне, чтобы посмотрела этот спектакль, как и другие работы МХАТ имени М. Горького, вся современная Россия. Понимаю, желание неосуществимое. Но ведь страну самого совестливого народа буквально на глазах с невообразимой агрессивностью лишают совести. Нужен художественный отпор. Без литературы Валентина Распутина, без театра Татьяны Дорониной с её соратниками нам не спастись.

24.01.2011
Виктор КОЖЕМЯКО.
Источник: http://gazeta-pravda.ru/content/view/6825/63/