Святая и хлопоты

"Ивонна, принцесса Бургундская" в Театре Вахтангова

Театр имени Вахтангова показал премьеру спектакля "Ивонна, принцесса Бургундская" по пьесе Витольда Гомбровича в постановке режиссера Владимира Мирзоева. Рассказывает РОМАН ДОЛЖАНСКИЙ.

Начиная разговор о пьесе Витольда Гомбровича, принято подчеркивать, что она написана в 1938 году. На любое произведение, родившееся в конце 30-х годов, так или иначе ложится тень предстоящей миру войны и уже накатившей на Европу волны насилия и взаимоистребления. "Ивонна, принцесса Бургундская" — вроде бы не антифашистский памфлет, в пьесе Гомбровича нет открытой публицистики. Но простора для сколь угодно острых интерпретаций пьеса дает предостаточно.

По жанру это вообще сказка: в некотором царстве, в неназванном государстве живет королевская семья, а наследный принц на прогулке влюбляется в странную девушку — она ни на кого не похожа, странно себя ведет и почти не разговаривает. Когда принц приводит Ивонну во дворец в качестве суженой, вся налаженная жизнь дает сбой — из "шкафов" вылезают скелеты прошлого, наружу прет неприглядная сущность персонажей. Надоедает она потом и принцу. В конце концов, Ивонну решают убить, причем каждый из членов королевской семьи предлагает свой способ умерщвления, но наиболее эффективным оказывается самый странный из них — подсунуть ненавистной принцессе на обед карасей, дабы она поперхнулась и умерла.

Разумеется, главное при постановке "Ивонны" понять, кто такие эти короли и принцы и кто такая принцесса — в чем разница между социумом и пришелицей, что означает их встреча и что — смерть заглавной героини. Скажем, в спектакле Олега Рыбкина, в лучшей "Ивонне" из многих виденных вашим обозревателем, королевский двор был сборищем веселых полуроботов, ярких мультипликационных объектов, порожденных всеобщей компьютеризацией, Ивонна же являлась милой старомодной простушкой в ситцевом платье.

Владимир Мирзоев тему кануна фашизма не педалирует, хотя характерный военный марш один раз звучит, в костюмах Аллы Коженковой можно рассмотреть мотивы 30-х годов, а про принца Дмитрия Соломыкина, высокого светловолосого человека в галифе и со стальным взглядом, легко сказать "истинный ариец". И все-таки "расстановку сил" легче определить, вглядевшись в Ивонну. В спектакле Владимира Мирзоева это буквально девочка — но девочка больная, калека, хрупкая, согнутая мышка, с бледным лицом и навсегда вывихнутыми конечностями. Героине, отважно сыгранной Лизой Арзамасовой, не ковылять бы по сцене, а в инвалидной коляске ездить. Хотя ей, наверное, положено принимать мучения: эта Ивонна — блаженная, святая, посланная к остальным героям Гомбровича, чтобы дать им последний шанс, чтобы указать им дорогу, не случайно же в руках смирной хромоножки появляется клубок с нитками. Чистая душа остается не распознанной остальными, ее миссия невыполнима — так что и карасей не нужно, в спектакле Мирзоева неузнанная Ивонна просто угасает, прихватив с собой в мир иной принца. Он хотя и мучил ее, даже подвешивал на тросе, но хотя бы сделал попытку полюбить — единственный из всех. Вместе они на тележке уезжают в финале куда-то в глубину сцены, в этот момент превращающейся в подобие храма.

Надо сказать, что Владимир Мирзоев обычно насыщает свои спектакли таким количеством многозначительных ребусов, что смотреть его театральные сочинения нелегко, тем более что многие мирзоевские "загадки" вызывают большие подозрения в том, что они заведомо неразрешимы, от лукавого. "Ивонна" сделана гораздо чище, хотя и этот спектакль начинается с любимых Мирзоевым странных танцев, не то аэробики, не то восточной гимнастики. Но в целом, повторюсь, новая постановка режиссера по своей сценической "консистенции" строже большинства предыдущих, голову зрителю режиссер зря не морочит. И декорации Коженковой по-оперному внушительны и строги: серое пространство, отдаленно напоминающее трамвайное депо, даже рельсы есть, в первом акте стены сходятся вглубь клином, а во втором образуют прямоугольный зал. Зачем — уже иной вопрос, но выглядит торжественно и серьезно.

Проблема в "Ивонне" совсем другая, касается она почти всех, кроме главной героини. Может быть, и хотел Владимир Мирзоев создать некую цельную среду, но ничего пока не вышло — актеры "растащили" своих персонажей кто куда. В одном из интервью режиссер признался в том, что видит прямую связь между стилями Витольда Гомбровича и Евгения Шварца. Наверное, он слишком увлекся этой, в принципе вполне защищаемой, мыслью. И вот будто из сказочных советских фильмов-притч является на сцену камердинер Юрия Шлыкова. Приглашенный на роль короля Ефим Шифрин, отдадим ему должное, старается играть небенефисно, но эстрада все-таки лезет из всех щелей, неотвязная. А Марина Есипенко во втором акте устраивает просто-таки парад бесстильного актерского вранья. Прочие персонажи хлопочут помельче, но столь же неубедительно. Зачем было посылать святую на этот актерский праздник, никто не объяснил. И о благих намерениях к концу спектакля остаются одни воспоминания.

Коммерсант, 24 января 2011 года
Источник: http://kommersant.ru/doc/1572840