Беллини прислонили к березе
"Сомнамбула" в Главном театре
Главный театр показал премьеру оперы "Сомнамбула", поставленной маститым итальянским режиссером Пьером Луиджи Пицци. Это первая с 1892 года постановка культовой оперы Винченцо Беллини на главной московской сцене и первое обращение Главного новейшей формации к музыке итальянского бельканто. Рассказывает СЕРГЕЙ ХОДНЕВ.
"Сомнамбула" разве что самую малость уступает в смысле своей известности главному шедевру Беллини — его "Норме", хотя в сюжетно-жанровом смысле две оперы сильно разнятся. В отличие от возвышенной и трагической "Нормы" "Сомнамбула" сентиментальный водевиль о деревенской красавице, на свою беду подверженной приступам лунатизма, что совершенно не мешает "Сомнамбуле" быть не на шутку крепким орешком для исполнителей. Петь Амину (ту самую сомнамбулу) — значит вступать в конкуренцию с эскадроном славнейших примадонн разных эпох, чьи имена ассоциируются с этой сложнейшей партией. А теноровую партию Эльвино, ее возлюбленного, вообще практически невозможно петь так, как ее написал Беллини: в 1830-е теноров выручала манера брать экстремально высокие ноты фальцетом, но теперь это не принято, и для сегодняшних певцов выходит слишком высоко, приходится транспонировать.
В премьерном составе Главный поставил на главные роли приглашенных знаменитостей, известных по участию в концертных проектах: Амину пела американка Лора Клейкомб, Эльвино — Колин Ли, южноафриканский специалист по белькантовым теноровым чудесам. Госпожа Клейкомб умно и искусно, хотя и с присушенным тембром, провела свою героиню через эмоциональные крайности сюжета (опера начинается помолвкой Амины и Эльвино, но потом главная героиня ненароком заходит во сне в спальню заезжего графа Рудольфа и, проснувшись в чужой постели, никак не может объяснить происшедшее односельчанам), проливала настоящие слезы в чувствительной предфинальной арии "Ah! Non credea mirarti", но как-то на ней сломалась и радостный колоратурный финал спела смазанно. Зато она идеально звучала в дуэтах с Колином Ли, самой решительной удачей премьерного каста — певец с легкостью заправского эквилибриста переходил от рулады к руладе, от одной сияющей верхней ноты к другой, и притом с красивым, ярким и сильным звуком, редким для сегодняшних теноров подобного склада.
Впрочем, питомцам отечественной вокальной школы тоже было где себя с выгодой показать и в первом составе: неудачливую завистницу Лизу, хозяйку сельской гостиницы, с пылом спела Анна Аглатова, а бас Николай Диденко куда как органично звучал и смотрелся в партии графа Рудольфа — доброго барина, охочего до женского полу, что греха таить, но рыцарственного и мудрого. Это он объясняет крестьянам, что Амина ни в чем не виновата, она всего лишь сомнамбула. А после того как героиня невольно подтверждает диагноз очередным сеансом лунатизма (на сей раз публичным), именно он примиряет поссорившихся было влюбленных.
Что до приглашенного дирижера Энрике Маццолы, то он мало чем удивил — оркестр звучал опрятно, покладисто, но так заурядно и приземленно, что было не слишком понятно, зачем ради такого результата было звать творческую единицу из-за границы. А вот режиссер (он же и художник-сценограф) по-своему удивил.
Пьер Луиджи Пицци, по его словам, хотел перенести действие из условной Швейцарии первой трети XIX века в Россию чеховских пьес. Как следствие, изрядную часть спектакля на сцене высятся бутафорские березки, среди которых водят хороводы русские пейзанки в кисейных платьях и пейзане в сапогах и рубахах навыпуск, а хору выданы наряды вроде бы чеховских дачников, только каких-то неочевидных расцветок. Мастерство, конечно, не пропьешь, и сам ритм расстановки березок, идеально расчисленное место для кровати в гостиничном покое графа Рудольфа, немножко супрематическая декорация финальной сцены с крутящимся красным колесом мельницы и шатким диагональным мостиком, по которому проходит спящая Амина, и прочие приметы не столько красивости, сколько безукоризненной математической разметки пространства сцены — все это хоть в учебники вставляй. Но сам спектакль при этом настолько статичный и незатейливый, что сравнивать его с лучшими работами того же Пицци последних лет десяти попросту неловко.
Если только не прислушиваться к несколько конспирологическому объяснению — мол, сарафанное радио донесло до маэстро бог весть насколько преувеличенные известия о том, что и актуальное искусство (в том числе режиссерское) оборачивается в России сплошными драмами, и сам Главный тот еще поставщик драм скандальной хронике. Вот заслуженный режиссер и сделал вежливый, тягучий и сладкий, как рахат-лукум, спектакль, который бы не показался чрезмерной художественной смелостью не то что в Москве, но даже и в Тегеране. И, что самое главное, ни на йоту не поколебал репутацию "Сомнамбулы" как идеальной оперы для концертного исполнения.
Сергей Ходнев
Источник: http://www.kommersant.ru/doc/2143754