Розовские дяди.
Для пьесы Виктора Розова «Затейник» в РАМТе выделили Черную комнату, в которой в других случаях играют спектакли для самых маленьких: короткая дистанция позволяет обратиться к детям, минуя рампу, напрямую, а вся игра тут – на расстоянии вытянутой руки. Когда на премьере мест в зале – их около полусотни – не хватило, безместных рассадили на стулья почти на сцене. Впрочем, и сама история эта камерная, отличается от других многонаселенных розовских пьес.
Иногда писатель что-то чувствует как будто до самого события. Так, Илья Эренбург назвал свою повесть «Оттепель», не имея в виду еще только грядущие политические перемены. Роясь в биографиях Виктора Сергеевича Розова, не сразу веришь, что «Затейника» он написал в 1964-м, – на слух при чтении складывается стойкое ощущение, что написана она уже в глухие 70-е, и затхлость комнаты массовика-затейника из среднестатистического советского дома отдыха пропитывает своим несвежим дыханием и сами диалоги, определяет поступки и речи героев. Между тем 64-й – год календарной развязки той самой «оттепели», финалы которой можно, конечно, обнаружить и в более ранних и знаковых событиях вроде разгона манежной выставки или куда более серьезного – расстрела в Новочеркасске, впрочем, в том же 1961 году. Но слишком уж характеры другие – розовские мальчики, такие понятные, определенные, ясные и с ясным взглядом на мир, тут превращаются совсем не в розовских дяденек, хотя кроме двух негероев-героев в пьесе есть еще героиня, и спектакль молодой режиссер Александр Баркар ставит на троих. Такой вот самый настоящий любовный треугольник.
Еще два слова о Розове. Он однажды, незадолго до «Затейника», написал: «Можно не быть нефтяником или хлопкоробом, политическим деятелем или артистом, но нельзя не быть хорошим человеком». А в «Затейнике» – художник ведь зависит не от сказанных слов или продекларированных им жизненных истин, нет, герои сами движут его рукой и сами диктуют и ведут в свои разные стороны, – так вот в «Затейнике» с хорошими людьми получается как-то не очень, верней, получается так: если ты человек хороший, то будешь затейником в доме отдыха, а если похуже или вовсе плохой, то, может, и повезет. И все сложится тогда как надо. Как надо – в представлениях о тогдашнем советском мещанском счастье, впрочем, и сегодняшнее благополучие примерно такое же. Но Розов «наказывает»: благополучие – итог многих компромиссов. Иначе – никак, иначе – затейник. Аниматор по-нашему.
Розов любил писать о молодых, но в «Затейнике» недаром героев приближает по возрасту к себе, делает и себе понятнее. Диалоги-дуэли режиссер доводит, если можно сказать, до совершенства: у него в спектакле дуэль без конца, дуэль «на троих», вернее, пули свистят над головой героини, Галины, которую играет Рамиля Искандер. Стреляют же, стреляют, отстреливаются – Сергей (Андрей Силин) и Валентин (Степан Морозов). Она молчит – а глаза от нее отвести невозможно... В голубоватом, выцветшего голубого цвета платье под горло героиня – и жертва, и главное действующее лицо. Все разговоры мужчин – про нее. Режиссер проделал большую работу с текстом, не переврал, не переламывал ни в чем ее через колено, но сделал такой напряженный диалог, довел его почти до кипения пьес Эдварда Олби, не погрешив при этом против логики и образа мыслей Виктора Сергеевича Розова.
Час десять без антракта, почти без пауз в словах, история самопожертвования и «падения» в потусторонний почти что мир пригородного, то есть выпавшего изо всей столичной жизни и всех связей дома отдыха… «Давно, усталый раб, замыслил я побег» – в этом находит свое счастье Сергей? И можно ли назвать его жизнь обителью дальной трудов и чистых нег? Разве что – дальней. Герой Морозова увел у Сергея любимую. Нынешняя встреча – случайная. Вроде как перевернутая наоборот индийская мудрость – про тело врага, которое проплывет по реке. Тут – приплывает успешный, всем довольный. Хотя – не всем. И – не довольный, но это становится ясно потом, позднее. Если б не встретил старого друга-приятеля, может, и не понял бы.
Пьеса Розова – классическая в том, что в ней судьбоносная встреча проявляет ситуацию и людей. Час десять – и вся жизнь, очень плотная. Без пауз. Концентрированный раствор. Очищение возгонкой – простой и понятный всякому химику метод, иначе еще называемый сублимацией.
Независимая Газета, 19 июня 2014 года
Григорий Заславский