День знаменитого ребенка
Михаил Ефремов поставил в "Современнике" спектакль с Никитой Высоцким в главной роли. Сезон отцовских юбилеев - Олегу Николаевичу справили восемьдесят, Владимиру Семеновичу - семьдесят, сыновья ознаменовали выпуском платоновской "Шарманки". В качестве сценографа к ним присоединился младший Митта - Евгений Александрович. По-человечески ему повезло больше всех - папа-кинорежиссер на премьере присутствовал лично. И Ефремов, и Высоцкий "Современнику" не чужие. Как ни крути, родня.
Насчет первого пояснения излишни, что касается его друга, то, окончив Школу-студию МХАТ, Никита Владимирович вместе с Михаилом Олеговичем участвовал в создании "Современника-2". Просуществовала студия года три-четыре, но память по себе оставила теплую. Тогда же, в 1988-м журнал "Театр" впервые опубликовал пьесу Андрея Платонова "Шарманка" (до этого она выходила в Америке в середине 70-х). 25-летний Ефремов от такого материала буквально заискрился, но пламя разгорелось двадцать лет спустя. Поздновато, если быть честными... Платонов на театральной сцене теперь не редкость, однако речь идет в основном об инсценировках его прозаических шедевров. "Чевенгур", "Котлован", "Джан", "Возвращение", "Корова", из последнего и наиболее удачного - прошлогодний "Рассказ о счастливой Москве" Миндаугаса Карбаускиса в "Табакерке", который на самом деле не рассказ, а роман. Драматургия, на мой скромный взгляд, платоновскому гению поддавалась плохо. Даже в процессе чтения (а читать "Шарманку", безусловно, проще, чем смотреть) возникает чувство, будто ты присутствуешь при рождении мира из хаоса, и хаос пока явно преобладает. Поэзии нулевого цикла, того мистического изначального существования, когда голый человек (пролетарий) на голой земле (до основанья, а затем...) упивается собственным могуществом, - этой платоновской поэзии в "Шарманке" почти нет. Вещь, датируемая октябрем-декабрем 1930 года, явно создавалась без расчета на скорую публикацию и уж тем более постановку. "Шарманка" сатирична, то есть попросту - зла. Михаил Ефремов этим воспользовался, максимально приблизив Платонова к Салтыкову-Щедрину. Или, если брать из ряда современников, - к Николаю Эрдману.
Бог знает, зачем понадобилось "сезонить" Платонова под Эрдмана. Приспичило плюнуть в эпоху недоразвитого социализма - берите "Мандат". Другой вопрос, что все эти плевки утратили силу лет десять как. Отношение к совдействительности развивалось у нас по известному диалектическому закону: тезис (до середины 1980-х), антитезис (1990-е), и, наконец, синтез (текущее время), когда на каждый советский минус мы сознательно и ответственно изыскиваем плюс. Так куда же вы прете, граждане, в наш позитивный синтетический мир со своим отсталым антитезисом?! ... Калики перехожие новой формации - изобретатель Алеша и исполнительница пролетарских песен Мюд (аббревиатура расшифровывается как Международный юношеский день) - бродят с шарманкой по городам и весям и забредают в некий кооператив под руководством товарища Щоева (Никита Высоцкий). Щоев день и ночь терзаем мыслью, что тотально организовать и возглавить массы мешает только дефицит продовольствия. Мы ответственны за тех, кого возглавили, - их надо хотя бы кормить. Поэтому в кооперативе смело изобретают и испытывают на себе совершенно неудобоваримые блюда. "Щи из кустарника с дубовым салом", "каша из саранчи и муравьиных яичек", "сладкое из клея и кваса"... - конкуренцию подобному меню может составить только коктейльная карта Венички Ерофеева. При этом в соседнем совхозе птица крышу пробила - улетела, рыба плотину развалила - уплыла, бабы ягоду собирать не успевают... Борьба за урожай оборачивается борьбой с урожаем - до победного конца, то есть до полного его глупейшего уничтожения на полпути к желудкам трудящихся. Агента совхоза - странную личность в глухом кожаном шлеме (пять реплик в первом акте, две во втором, общий хронометраж - полторы минуты, но маленьких ролей, как известно, нет) играет главный редактор глубоко социалистического издания г-н Васильев. В затылок ему дышат господа Парфенов и Эрнст. Не берусь утверждать, что роль выставлена на тендер.
У Васильева с Ефремовым вроде бы давние приятельские отношения, Парфенов и Эрнст, наверное, тоже чьи-то добрые друзья. Вообще, главная проблема "Шарманки" в "Современнике" - это именно избыток дружеских, родственных, братских и прочих непрофессиональных чувств. Если бы Галина Борисовна Волчек не питала к Мише Ефремову почти материнскую нежность, она бы, скорее всего, мягко отвела его руку от "Шарманки". Сиквел "Голого короля", сделанный той же троицей - Ефремов-2, Высоцкий-2, Митта-2 - семь лет назад, получился довольно симпатичным. Если бы наследники громких фамилий дружили только в свободное от работы время, Никита Высоцкий вряд ли вернулся бы в актерство. От однообразно плакатной, натужной интонации его героя за три часа устаешь физически. Только однажды в вопле "Дайте мне хоть бумажек подписать!.." зрители отдаленно угадывают бешеного отцовского Хлопушу. А самый живой персонаж на сцене - насквозь буржуазный иностранец, типичный Мистер Твистер (Анатолий Узденский), который прибыл в Союз с целью закупки энтузиазма на инвалюту. Остывшей Европе не хватает "горячего духа". Наши - не будь дураки - оставляют гостя буквально без штанов. Идеи стоят дорого, дороже любой материальности. Потому что на страшной силе энтузиазма можно возвести впоследствии любую материальность. Поскольку идея составляет суть советского человека, Щоев договаривается чуть ли не до продажи души в пользу социализма. Вспоминается, само собой, Булгаков, а еще - "Затоваренная бочкотара" Аксенова (в кооперативе хронически не хватает тары) и кроме того - мультфильм "Трое из Простоквашино".
Истина, озвученная дядифедоровым папой: "С ума поодиночке сходят, это только гриппом все вместе болеют", "Шарманкой" категорически опровергнута. Ефремов к ясности не стремился, напротив, определил жанр своего детища как "реальный маразм с одним антрактом" (у Платонова банально - "пьеса в трех актах, шести картинах"). Под занавес нас успокоят: мол, герои и правда спятили - на нашей почве, на датской, то есть, тьфу, на отечественной, потому что у них в районе из-под земли выделяется ядовитый газ. Но к тому моменту ты уже явственно ощущаешь, что отсидел на этом спектакле голову и вместо мозгов у тебя слипшаяся социальная масса.
Елена Ямпольская,