Сергей Образцов: Из всех искусств (часть 2)
Ранее: 1.
Появился репертуар, опирающийся и на национальный фольклор, и на национальные традиции, и на национальный быт. Возникает удивительно интересная и своеобразная многонациональная драматургия театра кукол. А ведь драматургия — это кровь театра. Недаром только те театры остаются в истории, которые создали свой репертуар, свою драматургию. И самое важное, самое главное в драматургии — это ее темы. Темы, выраженные в наиболее яркой и наиболее доступной для данного зрителя, а значит, и для данного возраста форме. Как бы ни был интересен сюжет, если он не заключает в себе темы, строить на нем спектакль нельзя. Бессмысленно, а иногда просто вредно. Есть еще одно обстоятельство, повлиявшее на развитие кукольного театра не только в нашей стране, но и в мире.
Вы, наверное, заметили, что в драматических театрах постепенно исчезает бутафория и заменяется реквизитом. Не бутафорская мебель, а настоящая, не бутафорская лампа, а настоящая. Почти исчезли грим и парики. Актеры играют в своих волосах, без всякого грима. Чем это объясняется? Прежде всего привычкой зрителей кино — а все люди без исключения являются кинозрителями — видеть на экране все предельно настоящим. Воду, деревья, людей. Даже кровь. Все ненастоящее они воспринимают как неправду. Спор между кино и театром сейчас находится в самом разгаре, и естественно, что театр, стараясь выиграть этот спор, начинает применять силу эмоционального воздействия не изображенного, а действительного факта.
Я не собираюсь делать прогнозов, какими средствами будет защищать свои позиции театр в споре с искусством кино, но кукольный театр в этом споре не принимает никакого участия. И прежде всего потому, что к нему не имеют никакого отношения приемы фактицизма. Кукольный театр антифактичен. Потому что он, прежде всего, изобразителен, иносказателен, метафоричен. Голая кукла никогда не станет голой женщиной. Можно снимать с куклы постепенно и шубу, и платье, и белье, эффекта стриптиза все равно не получится. Получится пародия на стриптиз, что и сделал один кукольник. Сделал великолепно. Довел раздевание до палочки.
В кукольном театре можно показать куклу-лошадь, но фактической лошадью она стать не может, всегда оставаясь куклой. Вот почему она может говорить человеческим голосом, чего никогда не сможет сделать настоящая лошадь в натуральном кино или на арене цирка. Это удивительно наглядно произошло в кинокартине «Книга джунглей». Вы помните эту картину, поставленную английским режиссером Корда. Ее героем является индийский мальчик Маугли, его приемной матерью Ракша, его братьями и сестрами волки, его учителем медведь Балу, его другом черная пантера Багира, а его врагом тигр Шерхан. Корда в качестве исполнителей взял настоящих зверей. Они оказались очень выразительными, но говорить не могли. И режиссеру пришлось ограничиться повествовательным закадровым текстом. Весь иносказательный, философский, басенный смысл «Книги джунглей» исчез. А Маугли превратился просто в Тарзана — мальчика среди зверей.
Драматург Нина Гернет сделала инсценировку «Книги джунглей». Называется эта пьеса «Маугли». Мы ее поставили. Я не имею права, да и не хочу, давать какую-либо художественную оценку этому спектаклю. Я хочу только на небольшом примере показать принципиальную разницу между ним и постановкой этого произведения Киплинга в кино.
В первой картине волчья стая собирается на Скале советов, чтобы решить: принимать или не принимать в стаю «человеческого детеныша». Высказываются различные мнения. Наконец, учитель законов джунглей, мудрый Балу, говорит: «Дайте-ка мне посмотреть на этого человека. Ого! Да он хорошо ходит на четырех лапах, из него выйдет настоящий волк. Я говорю за него». За детеныша говорит и черная пантера Багира, которую когда-то выпустила девочка из клетки в зверинце Джайпура: «По законам джунглей жизнь щенка можно выкупить. Ради маленького человека, освободившего меня из клетки, я предлагаю выкуп за этого щенка. Мой выкуп — жирный бычок, убитый этой ночью. Примите решение, о волки!».
Повторяю, что я не собираюсь давать оценку спектаклю, но то, что звери джунглей имели право в спектакле говорить человеческим голосом, не вызывало никаких сомнений у зрителей. Каждый персонаж, каждый зверь был фактически метафорой человека. Это же не повесть биолога о жизни зверей, это великолепная расширенная басня, и куклы, только куклы, имеют возможность и право дать ей сценическую жизнь. Превратить вымысел в правду. В метафору.
Есть среди кукольных эстрадных номеров Альбрехта Розера номер, состоящий только в том, что по сцене, вернее, по площадке, на которой стоит и сам Розер, проходит инвалид. Кукла на нитках. Видны и кукловод и нитки. И тем не менее эмоциональная сила воздействия этого номера просто грандиозна. Именно потому, что это кукла, а не реальный человек, идущий инвалид, бедой своей говорит о всех инвалидах мира. Немцах, русских, болгарах, румынах, американцах. Обо всех. Это один из самых сильных протестов против войны, которые я когда бы то ни было видел.
Сейчас уже не идет речь о том, нужны или не нужны людям театры кукол. Жизнь сказала, что они очень нужны. Важны как всякое искусство. А без искусства люди никогда не жили, и жить не могут. Потому что человек не может воспринимать окружающую его жизнь только мозгом. Он должен ощутить ее эмоцией, сердцем. И если искусство так нужно людям и если внутри этого искусства существует искусство иносказания, то, значит, и искусство театра кукол очень нужно людям. Всем. И детям, и взрослым.