А. Свободин. Студийные Годы («Современник» – 24 часа) (Часть 8)
Начало: часть 1, часть 2, часть 3, часть 4, часть 5, часть 6, часть 7
Десять часов тридцать минут вечера
Занятые в спектакле спешно разгримировываются, не занятые сносят стулья в верхнее фойе и устанавливают их полукругом.
Появился Табаков со своей папочкой, надел очки и объявил – Сегодня Женя Евтушенко прочтет нам свои последние стихи!
В зеленом свитере и в огромных рыжих ботинках Евтушенко протягивает руки к сидящим и, переламываясь тонким корпусом, читает «Песню надсмотрщиков» из поэмы «Братская ГЭС»:
«Мы – надсмотрщики,
мы – твои ножки, трон.
При виде нас морщится
брезгливо фараон...»
Им читают стихи многие поэты. Они тянут к себе людей до разных сфер жизни. О том, что произошло в генетике, 0, этом фойе рассказывали биологи. Скульптор и антрополог Герасимов посвятил их в свою методику восстановления лица по черепу, а Марк Галлай, выдающийся летчик и автор известной книги, говорил о том, что не вошло в нее. Они жадные до встреч...
Одиннадцать часов вечера
В этот час, если ничего не предвидится, они покидают театр. Можно пройтись, наконец, не спеша по улице Горького, Успеть заглянуть в Дом актера, посидеть в ресторанчике, увидеться с ребятами из других театров, бывшими сокурсниками. Они общительны и хотят знать, что у других. Они не одиноки, и часто в полном составе их можно встретить то в театре на Малой Бронной, то на Таганке, то рядом, в театре имени Станиславского. Они занимают два ряда партера, смотрят напряженно и настороженно. Это написано на их лицах.
А в годы, когда основывался «Современник» (это было в 1956 и в 1957-м), существовала в Москве своя «Ротонда» – кафе артистов, художников, журналистов. Историк театра непременно должен будет вспомнить о ней. Это и поныне здравствующее «Артистическое», против МХАТ. Только теперь это уже не «Ротонда», так, кафе... Перебежав дорогу, в слякоть и в снег, без пальто, ученики студии Художественного театра заскакивали сюда чего-нибудь перехватить. Некоторые из них стали потом артистами «Современника». Сюда приходили непризнанные молодые художники, показывали свои рисунки, рисовали тут же, на бумажных салфетках. Они, как это и свойственно художникам, искали новое и непременно свое и хотели все попробовать. И, как и свойственно молодым, делали это размашисто, с безоглядным увлечением. Проводили здесь вечера, а то и дни начинающие журналисты. Критики писали здесь свои статьи.
Это кафе облюбовали тогда сотрудники журнала «Театр», (в том числе и автор этих строк) и один из них, так рано умерший Владимир Саппак, автор замечательной книги «Телевидение и мы», вполголоса рассказывал, что затевается театр, что группа удивительно талантливых ребят задумала откликнуться на происходящее в стране, что есть там прекрасная актриса... Вскоре он вошел в художественный совет этого «затевающегося театра».
Чтобы почувствовать дух и ритм того года, тех дней, когда основывался «Современник», перелистаем записи Саппака. «24 июня (1956 г.)... Еду в театр к Ефремову – он доигрывает (спектакль)... На «левой» машине мчимся к Розову... Володин приехал раньше нас. Обсуждаем его пьесу. Решили – выдирать зубами у своих товарищей не будем, будем ставить параллельно. Но вторая пьеса Володина – наша...
Сначала Розов выступил вообще против того, чтобы создалась реклама несуществующему театру. Отверг мое предложение прочесть доклад в ВТО. «Мы будем говорить только спектаклями» (прав, конечно). Но затем я убедил Розова. Речь идет не о рекламе, даже не о нашей студии как таковой... Во имя других студий, во имя пробуждения в людях инициативы и веры стоит не только писать, говорить, но кричать о случившемся...»
«27 июня (1956 г.). Итак, дальше. В пять часов вечера встретился с Олегом в ВТО, и началось наше большое турне. Сначала там, в ВТО, поговорили с Розовым. Затем на такси помчались к Львову. Боря еще больше, чем раньше, обложен фотографиями Улановой, Бучмы. Разговор был интеллигентный, хотя я и пытался внести в него демократизм,
потребовав для голодного, ничего с утра не евшего Ефремова – завтрак...
...Олег вскакивает, краснеет, теребит волосы, он почти кричит. – Я никогда бы не поставил «Вечно живых», если бы все дело не основывалось на самых высоких принципах демократизма. Демократия – это ответственность каждого.
Перехожу прямо ко вчерашнему нашему заседанию. Розова не было, и мы встретились вчетвером... Ефремов сказал, что все это время он очень много думает (по ночам даже) над тем, как организовать, построить новый театр, какова должна быть его структура. (Я по совету Н. Ф. Погодина завел блокнот и все записываю. Делаю заметки карандашиком непосредственно во время споров, вызывая тем самым улыбки присутствующих, летопись творится, так сказать, синхронно…)