С Шекспира по нитке
В московском ТЮЗе вышел спектакль "Шуты Шекспировы", в котором публику потешают знаменитые злодеи, свергнутые короли и несчастные влюбленные. Рассказывает АЛЛА ШЕНДЕРОВА.
Похоже, Кама Гинкас вдохновлялся средневековой сатирой Себастьяна Бранта "Корабль дураков". Программку "Шутов Шекспировых" украшает коллаж из одноименной картины Иеронима Босха: ее персонажи получили лица артистов ТЮЗа, сам режиссер восседает на мачте в шутовском колпаке, а в воде барахтается тощее тело с лицом художника Сергея Бархина. Ключ к замыслу спектакля дают его декорации. После парада-алле, во время которого два шута (Алексей Дубровский и Сергей Лавыгин), представляют пестрый театральный сброд, бархатный занавес открывает разъятый сценический короб: блестящая черная стена слева и две сходящиеся под прямым углом красные стены справа. Есть еще здоровенная труба, только она смотрит не вверх, а вниз. Стало быть, корабль дураков перевернут вверх дном.
Все больше смешивая жанры, современный театр давно превращает любую трагедию в фарс. Кама Гинкас доводит все до предела. По нему, разница между героями трагедий и комедий (и вообще между людьми) лишь в том, что одни служат шутами поневоле, а другие делают это своим ремеслом. "Шуты!" — орет Герцог, разнимая дерущихся Монтекки и Капулетти. Клоунскую потасовку сопровождает веселый саксофон, но после каждой сцены на полу остается недвижное тело, или, как сказано в программке, перманентный покойник. Время спрессовано до предела: Ромео при знакомстве целует Джульетту в низ живота, делая многозначительные паузы в словах: "Стоит... сама не знает, кто она". Джульетта просит: "Побудь!.. Еще!!!", но Ромео превращается в Гамлета и гонит ее в монастырь, обращаясь к публике: "Не подскажете, быть или не быть?" Он же вручает Полонию транспарант с надписью "Полоний чмо". Картонные транспаранты в ходу у здешних шутов — с ними то и дело выбегают из зала, намекая, конечно, на нынешние митинги: какой-то отпетый оборванец тащит табличку "Свободу Ходорковскому". Однако общий пафос происходящего аполитично-театрален: здешняя молодежь не пытается взглянуть на сегодняшний день через Шекспира, а просто развлекается, распевая хит Рея Чарльза "Hit The Road, Jack".
В костюмах, придуманных Еленой Орловой — кальсоны и бельевые юбки сочетаются с кедами и черными пиджаками, обшитыми бутафорскими цветами,— все это выглядит стильно и весело. А вот актеры балансирование между фарсом и трагедией пока не освоили, скатываясь в пафос, а чаще — в тюзовскую кутерьму. Зная Гинкаса, можно предположить, что имелось в виду нечто совсем другое — то ядовитое, гибельное веселье, с которым, помнится, зависал над пропастью зрительного зала его черный монах, увлекая за собой беднягу Коврина. В "Шутах Шекспировых" это гинкасовское веселье передалось Игорю Балалаеву: его кровавый шут Ричард III обольщает картинно сопротивляющуюся леди Анну (Ольга Демидова) прямо на могиле мужа, которого сам же и прикончил. Покойника сбрасывают с носилок, тот на манер каменного гостя пробует подняться, спрашивая: "Я вам не мешаю?!", но парочка уже занята друг другом.
Еще одна удача — старый Лир и его шут. Игорь Ясулович почти падает на сцену, спускаясь по канату, видимо, из тех горних высей, где и положено обитать героям трагедий. А потом суетится, чтоб скорее напялить мятую бумажную корону с надписью "Лир". Пока шут (Евгений Волоцкий), смерив старца взглядом молодого циника, не скажет: "Башню у тебя, дяденька, снесло" — с такой сегодняшней интонацией, что в зале раздается хохот. Стоит выделить Алексея Дубровского и Сергея Лавыгина — обязанности главных шутов они совмещают с функциями убийц и могильщиков и всегда точно выдерживают стиль. Надо сказать и о Валерии Баринове, играющем Герцога, Глостера и Просперо. Хотя трагический монолог Глостера, произносимый им по всем правилам старой школы, не совсем из той оперы, что задумана Гинкасом. Когда же Баринов, превратившись в мага Просперо, таскает за волосы взбунтовавшегося Калибана, вдруг начинает казаться, что происходящее на сцене лишь сон мага, во время которого духи острова вышли у него из повиновения. Вот он сейчас проснется, взмахнет палочкой — и все в этом путаном пока спектакле встанет на место.
Источник: "Коммерсантъ"