Ежегодник Малого театра 1955-1956. Разные материалы из архива А. И. Южина-Сумбатова. Часть 8
Минусом этого оригинального и сильного драматического положения является форма, в которой Вы заставляете в 3-ем действии Изнежина переживать свое прозрение; он почти все время говорит монологами. Это выводит из той атмосферы жизненной правды, какою пропитана вся пьеса. Может быть, в этом моем мнении играет роль чисто личное отрицательное отношение мое к тем формам сценических приемов, которые не находят себе оправдания в жизни. Одни мы думаем, а не говорим.
Вся трудность новой драмы именно в том, как заставить зрителя воспринять думь действующего лица, не заставляя его высказывать их вслух. По крайней мере я только через 15 лет после моей долгой работы над техникой драматургии нашел в себе силы отказаться от монологов (в строгом значении слова, т. е. когда действующее лицо говорит себе или, вернее, публике, когда оно одно на сцене) — могут вырываться в этом положении отдельные бессвязные фразы, что бывает и в жизни. Но вложить весь процесс душевного перелома в ряд последовательных монологов — значит отнять у них большую часть убедительности. Таково мое личное мнение, и я считаю своим долгом Вам его высказать.
Второй плюс пьесы — ее внутренний темп, ее непрерывное горение, если можно так выразиться.
У Вас нет в ней мертвых точек. Пульс бьется все время, не замирая, нервно и напряженно. Благодаря этому плюсу Вы овладеваете вниманием, даже в чтении. Надо, чтобы и игра артистов шла на основе незамирающего нерва. Этим плюсом Вы достигаете того, к чему должен стремиться всякий драматург — к власти над коллективной душой зрительного зала. Критика в зале — гибель пьесы. Надо, чтобы критика была возможна только после, а не во время спектакля. Но этот плюс Вы уменьшаете минусом: пьеса длинна, многословна, хотя, по правде сказать, язык и разговоры так живы И правдивы, что только сам автор, путем мучительного самоотречения, может сделать сокращения. А они необходимы. В написанном Вами размере пьеса пойдет около 6-ти, если не больше часов. Этих размеров спектакль выдержать не может.
Третий сценический плюс — все лица живые и все роли — яркие. Меньше других мне нравится Зубарев — фигура шаблонная, хотя и правдивая. Груша — вся живая.
Бледен Лемошин и превосходен Самородов. Вообще все рабочие — индувидуальны, характерны и выпуклы.
Первая картина 2-го действия читается с неослабным интересом к быту, не говоря уже об идейной стороне, насыщающей всю пьесу.
Можно и надо было бы написать гораздо больше, но и так письмо разрослось. Я не сказал десятой доли того, что передумал о пьесе. Она — главное — сильна. Это не «опыт», как Вы его скромно назвали, а законченный труд, и труд талантливый. Но его форма в своем настоящем виде требует большой шлифовки, сжатости, большой отточенности и, главное, переделки 3-го действия, замены важных и нужных для пьесы и для психики ее героя монологов живыми сценами: хотя бы с Грушей, с Максимом, с Пра-ликом — это уже дело Вашего личного творчества. Простите за искренность оценки. В важном деле я не могу смягчать своих мнений, да и вообще не умею. И вам, я думаю, важнее знать правду, чем слушать одни похвалы.
Но можете верить и искренности похвал.
Заметьте еще раз, все, что я пишу, мое личное мнение, Может быть, вытекающее из моего субъективного взгляда на дело сцены.
Уважающий Вас А. Сумбатов-Южин.
Другие части этой главы: часть 1, часть 2, часть 3, часть 4, часть 5, часть 6, часть 7, часть 8, часть 9.
Все части книги.