Театр «революционного» шторма. Часть 13
Ранее: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12.
На страницах следующей пьесы Билль-Белоцерковского, поставленной в Театре Моссовета, предстала жизнь одного из советских уездных городков, испытывающих и преодолевающих разруху, голод все невероятные трудности первых шагов строительства нового общества в условиях самых жестоких сражений с врагом. Документальность, почти протокольная точность в изображении фактов, мемуарность, как пытались назвать это некоторые критики, — первое, чем потрясал «Шторм». Казалось, автор просто добросовестно записал, зафиксировал все, что сам видел и пережил: заседание уездного комитета партии, на котором надо решать вопросы один другого важнее: «Борьба с тифом. Борьба с бандитизмом. Борьба с саботажем. Неделя по топливу. Неделя по транспорту. Отчет упродкома. О церковном браке. Текущие дела»; заседание уездного Совета, где вновь обсуждается вопрос о тифе, эпидемия которого достигла ужасающих размеров; рядовой прием председателем укома самых разнообразных посетителей, когда каждая встреча выглядит как эпизод общей классовой борьбы, как ступенька в создании новой жизни; коммунистический субботник по очистке дворов; бунт в красноармейских казармах, спровоцированный врагами, пробравшимися в советское учреждение; подготовка разгрома белых банд, внезапно напавших на город, и т. д.
Списанными с натуры выглядели многочисленные персонажи пьесы. Здесь были верные сыны партии, руководители революционного народа — председатель укома, простой рабочий парень, бесконечно уставший от множества бессонных ночей, всегда с необычайной быстротой и точностью находящий выход из самых сложных обстоятельств; старый партиец, интеллигент Раевич, без остатка отдающий народу весь свой богатый опыт революционной борьбы; погибающий от тифа, не покидая до последнего дня своего поста, военком. Рядом с ними поднимались образы рождающегося к новой жизни народа: делопроизводитель укома — матрос-инвалид Братишка, неутомимо участвующий во всех текущих делах; малограмотный, но сердцем всегда чующий происки врагов продразверстник; радостно поднимающаяся к широкой общественной деятельности крестьянка Курилова, комсомольский вожак Филлипов и многие другие, имеющие и не имеющие имен коммунисты, комсомольцы, беспартийные, рабочие, работницы, красноармейцы.
Драматург останавливал внимание как на преданных защитниках революции, так и на врагах, примазавшихся к партии и народу, а так же и на тех, кто был еще недавно искренним борцом за Советскую власть, а теперь пытается использовать открывшиеся возможности в личных, корыстных целях. Выхваченными из живой действительности времен гражданской войны казались и различные типы маскирующихся врагов пролетариата — занимающий должность военрука бывший офицер, хитро плетущий заговор против Советской власти; последовательно подрывающий народное образование Шуйский; бывший богач, ныне завхоз Ибрагимов, люто ненавидящий новую власть; кулаки и подкулачники, сеющие среди красноармейцев недовольство против коммунистов, и т. д.
Все это действительно мало походило на привычную драматургию предреволюционных лет и даже на ранние послереволюционные реалистические пьесы. Автор не думал о драматургических «законах», о крепко слаженной, увлекательной интриге, о стройном, последовательно развертывающемся сюжете. Он черпал из своей памяти эпизод за эпизодом, характер за характером. Он хотел изложить все именно так, как было. В пьесе и в самом деле содержалось много автобиографического, и перо автора скользило на тонкой грани, отделяющей реализм от натурализма. Но при этом Билль-Белоцерковский менее всего выступал добросовестным протоколистом известных фактов. «Шторм» был произведением истинно художественным, проникнутым духом партийности, произведением законченным и оригинальным.
Билль-Белоцерковский обратился к тем сторонам действительности гражданской войны, которых почти не касались его предшественники. Его заинтересовали не столько воинские подвиги, сколько повседневный труд советских людей. Он изобразил революционное преобразование жизни в его внешней будничности, обыденности. И вместе с тем зорким глазом он видел и раскрывал в каждом будничном факте, в каждом повседневном событии великий смысл революции, огонь непримиримой: классовой борьбы. Нет, не случайно наслаивались друг на друга извлекаемые автором из памяти эпизоды. Силой, движущей события пьесы, был пафос борьбы и революции, действием, связывающим все и всех воедино,— столкновение отмирающего и рождающегося миров.