Театр «революционного» шторма. Часть 12
Ранее: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11.
Самым значительным событием начала сезона 1925/26 года явилась постановка студией имени Евг. Вахтангова инсценировки повести Л. Сейфуллиной «Виринея». В ней предстало правдивое, широкое изображение взбаламученной революционной волной русской деревни; в живых, реалистических образах запечатлелся процесс проникновения большевистских идей в сознание крестьянства. Инсценировка была создана автором при участии коллектива студии. Это говорило и о той активности, которую проявляли театры в поисках необходимого репертуара, и о том, что такой репертуар им во многом еще приходилось создавать самим.
Стремительным взлетом отмечено развитие всего советского искусства, всей советской литературы во второй половине двадцатых годов. Замечательные художественные произведения созданы в эти годы. Старейшие советские писатели как бы подводили итоги своим многолетним раздумьям о жизни, отображая типические процессы, происходившие s русском обществе в предреволюционные годы и в годы революции. Новые молодые авторы, в большей своей части пришедшие в литературу с фронтов гражданской войны, спешили поделиться огромным запасом жизненных наблюдений, рассказать о героических событиях, участниками которых они были.
В драматургии эти годы были ознаменованы глубоким, сильным, подлинно новаторским художественным воплощением героического подвига народа в гражданскую войну. В советском драматическом искусстве принципиально новое художественное осмысление исторической роли народа родилось не в исторической и даже не в историко-революционной пьесе о недавних и тем не менее уже отошедших в прошлое годах— 1881, 1905. Оно пришло в произведениях о только что отгремевших событиях, о бессмертных днях социалистической революции и гражданской войны, ставших, однако, уже историей в подлинном и глубоком смысле слова.
В искусство ворвался новый огромный жизненный материал. И он словно сам собой отлился в оригинальные, невиданные до тех пор художественные формы. Вслед за «Штормом» на сцене советского театра появилась «Любовь Яровая» К. Тренева, «Бронепоезд 14-69», Зс. Иванова, «Разлом» Б. Лавренева, инсценировки «Чапаева» и «Мятежа» Д. Фурманова.
Формировался новый жанр драматической литературы — жанр историко-революционной народно-героической пьесы. Его общими отличительными чертами становились эпичность, широта восприятия жизни, суровая правдивость и романтический порыв в ее изображении, пристальный интерес к судьбе каждого человека, изображенной неотрывно от общей судьбы народа, показ народа как сознательной, решающей: силы, обусловливающей прогрессивный ход истории. Творцы революции, герои гражданской войны вышли на страницы пьес, на сцены театров. Встречи с ними давно ждал новый, заполнивший залы театров зритель. Ломка устоявшихся драматургических канонов, старых форм происходила лишь как результат, неизбежный и вторичный по своему значению.
Реалистические спектакли середины двадцатых годов выражала идейно и эстетически новый этап в освоении советским театром народно-героической революционной темы, принципиально новый этап в формировании метода социалистического реализма в советском театре. Они как бы даже порывали с предыдущим агитационным периодом, протисопоставляли себя ему, судя по типичному для нового этапа высказыванию К. С. Станиславского: «Мало показать на сцене революцию через толпы народа, идущие с флагами, надо показать революцию через душу человека». Но на самом деле связь была глубокой, ясной и определенной, что особенно отчетливо сказалось на первом спектакле нового периода — «Шторме» В. Билль-Белоцерковского в театре имени МГСПС. Все в нем на первый взгляд разительно, категорически отрицало стилистику, художественные особенности театра времен гражданской войны. Ничего отвлеченного, никакой символики, условности, аллегоризма, И вместе с тем прямая, явная связь «Шторма» с агитационным театром времен гражданской войны находила выражение в жаркой революционной патетике и в непримиримом, резком разделении всех персонажей на два лагеря — сторонников социализма и его врагов и, наконец, в отсутствии интереса к топким нюансам личных переживаний героев. Вне революционной борьбы, сама по себе психология персонажей нисколько не занимала драматурга.
Пьеса В. Билль-Белоцерковского «Шторм» являлась частью процесса, происходившего в советском искусстве, выражением единого подъема, воплотившегося во многих разных художественных явлениях. "И тем не менее «Шторм» был именно первым драматическим произведением, наметившим новый этап, а постановка театра имени МГСПС — первым спектаклем того же значения в советском театральном искусстве. Театр имени МГСПС, поставив «Шторм», не просто показал премьеру новой пьесы, но в подлинном смысле слова «открыл» ее советскому театру, максимально выразительно и полно донес до зрителей замысел автора.
В. Н. Билль-Белоцерковский принадлежал к числу драматургов, чье творчество было оплодотворено деятельным участием в революционной борьбе народа. Его драматургия была рождена жизнью, уходила всеми своими корнями в нее.
Биография писателя походила на биографии ряда его собратьев по литературному делу, соратников по революционной борьбе. Его детство прошло в рабочей семье. Шестнадцати лет он ушел юнгой в море и до 1917 года побывал во всех частях света, во множестве стран, ведя тяжелую трудовую жизнь. Он плавал на парусных шхунах и пароходах русского и английского торгового флота, работал па фабриках и заводах Голландии, Бельгии, Франции, мыл окна небоскребов в США на высоте десятков этажей, трудился по 10, 11, а в «солнечной Калифорнии» и по 15 часов в сутки, в Лос-Анжелосе пережил семимесячную безработицу. Вернувшись на родину в 1917 году, Билль-Белоцерковский сразу с головой ушел в революционную работу. Призванный на военную службу рядовым 56-го пехотного полка, он принял активное участие в Октябрьских боях. В том же 1917 году вступил в ряды коммунистической партии. В годы гражданской войны он — руководитель партийных организаций в полосе восточного фронта, на Кубани, член исполкома Московского Совета.
Первые же его рассказы и пьесы опирались на огромный личный жизненный опыт. В пьесе «Эхо» (1924) говорилось о том отклике, который получили за рубежом революционные события в России. С ярким политическим темпераментом описал драматург забастовку американских грузчиков, отказавшихся грузить оружие, предназначенное для интервентов — врагов Советской республики.
Продолжение...