"КОНСЕРВАТОРИЯ" (1966 год) (Часть 11)
Начало: часть 1, часть 2, часть 3, часть 4, часть 5, часть 6, часть 7, часть 8, часть 9, часть 10
2
Трудно переоценить ту огромную роль, которую сыграла обширная и многосторонняя деятельность выдающегося музыканта, даровитого пианиста и дирижера Николая Григорьевича Рубинштейна в музыкально общественной жизни Москвы 60-х и 70-х годов. Управляя консерваторией, заботливо вникая во все учебные, художественные, организационные и материальные вопросы, связанные с развитием консерватории, Н. Г. Рубинштейн вел в то же время большую педагогическую работу, продолжал свою артистическую деятельность в Москве и провинции и поднимал с каждым годом уровень музыкально-художественной жизни как консерватории, так и Москвы в целом.
О Н. Г. Рубинштейне – преподавателе фортепианной игры сохранилось большое количество воспоминаний и свидетельств современников. В них ярко отражен его недюжинный талант педагога, воспитателя молодых артистов. Авторитет Н. Г. Рубинштейна как первоклассного виртуоза и замечательного музыканта, обаяние его незаурядной личности, популярность в самых различных общественных кругах Москвы привели к тому, что в его класс стремилось огромное число учеников, мечтавших попасть под его опеку. Однако Н. Г. Рубинштейн выбирал учеников очень придирчиво, занимаясь только с теми, в ком чувствовал потенциального артиста, музыканта-профессионала. Дилетантствующих барышень и молодых людей он не терпел. Его класс обычно не превышал восьми-десяти человек.
Ученик Н. Рубинштейна, Р. В. Геника, автор известных мемуаров, пишет о Рубинштейне первых лет существования консерватории: «В дело преподавания он вносил всю живость, горячность, увлеченность своей натуры. Он был строг и требователен: явиться к нему на урок с невыученной вещью, с техническими или ритмическими дефектами – было нечто недопустимое! Зато сколько счастья доставляло малейшее поощрение с его стороны! Как будила музыкальную мысль всякая иная им поправка, как возбуждала фантазию всякая сыгранная фраза!».
По свидетельству мемуаристов, Н. Г. Рубинштейн обычно занимался с учениками ежедневно, по утрам, с 10 до 12 часов (когда Рубинштейн уезжал концертировать по городам России, уроки проводил Э. Л. Лангер). Приходили на занятия все ученики, и пока он работал с одним из них, другие слушали его указания. Он любил давать двум или даже трем ученикам одну и ту же программу, как бы вызывая их на творческое соревнование. По воспоминаниям Н. Д. Кашкина, Н. Г. Рубинштейн «не довольствовался формальным исполнением указаний композитора и требовал от учащихся понимания склада композиции, ее модуляционного плана, мелодического и гармонического содержания и т. д., выводя из такого анализа фразировку, динамические оттенки, педализацию и вообще все, относящееся к исполнению; он не прибегал, как это делали многие, в том числе его брат, к словесным образам для пояснения характера композиции, а требовал понимания образов музыкальных как таковых».
Слушая игру ученика, Н. Г. Рубинштейн обычно задумчиво прохаживался по классу, иногда проходил ко второму роялю, останавливал ученика и сам показывал, как надо играть то или иное место произведения, но отнюдь не для того, чтобы ученик копировал его. Он не терпел слепого подражания и ценил в молодом музыканте инициативу и попытки самостоятельно решить художественную задачу исполнения. В то же время он требовал, чтобы его указания соблюдались точно.
В вопросе технического воспитания будущего пианиста Н. Г. Рубинштейн стоял на передовых позициях. Ученики вспоминают, что он много не занимался специальными упражнениями механического характера; технические навыки вырабатывались у них при прохождении большого числа этюдов Гензельта, А. Рубинштейна, а у более подвинутых – этюдов Шопена. Произведения Шопена вообще разрешались играть только старшим ученикам. Одна из первых учениц Рубинштейна, А. Ю. Зограф-Дулова, передает его слона: «Шопена играть очень трудно, он не выносит шаблона, и исполнитель должен понимать его всякий по-своему. Брат мой и я никогда не играем Шопена одинаково». Когда ученицы стали просить задать им какое-либо сочинение Шопена, он отказал им, прибавив: «Вот подрастете, узнаете малость – что такая за штука жизнь, тогда и поймете отчасти Шопена».
Большое значение Н. Г. Рубинштейн придавал изучению прелюдий и фуг Баха. Особенно он любил проходить с ними фуги es-moll и cis-moll из первой части «Хорошо темперированного клавира». Не довольствуясь популярным в те годы изданием под редакцией К. Черни, Рубинштейн вносил много поправок в текст этой редакции, сверяясь с другими изданиями, и давал свою аппликатуру. Когда ученик овладевал искусством исполнения клавирных фуг Баха, он переводил его на изучение органных произведении Баха и транскрипции Листа.
Н. Г. Рубинштейн требовал от учеников подлинно профессионального овладения исполнительским мастерством, вследствие чего они внимательно и подолгу готовили данную им программу и за учебный год выучивали не более шести-семи произведений крупной формы. Заботясь о воспитании в ученике настоящего артиста, он был неумолим в деле искоренения признаков дилетантизма, не любил, когда молодые пианисты позволяли себе поверхностно-салонную манеру исполнении популярного, модного репертуара, и запрещал своим ученикам играть пьесы такого рода. Заставляя своих учеников разучивать сонаты Бетховена, Н. Г. Рубинштейн приучал их к охвату крупной формы, к пониманию процесса ее развития, Любимым композитором его был также Шуман, многие сочинения которого изучались в классе, как, например, Фантазия C-dur, «Карнавал», «Крейслериана», «Симфонические этюды».
На старших курсах, Н. Г. Рубинштейн несколько ослаблял свою строгость и иногда разрешал ученикам играть пьесы по их выбору, в особенности произведения малой формы. Но исполнение мазурок, ноктюрнов Шопена, песен Шуберта в транскрипции Листа он считал высшей трудностью.
Особо даровитым ученикам он давал сложные и новые сочинения. Так, в экзаменационную программу С. И. Танеева, вместе с Двенадцатой рапсодией Листа и ноктюрном Fis-dur Шопена, входило такое грудное произведение, как концерт d-moll Брамса, еще никем не игранный в Москве. А. И. Зилоти, кончавший «от себя» через несколько месяцев после смерти Рубинштейна, играл «Исламея» Балакирева и «Пляску смерти» Листа.
Педагогические воззрения Н. Г. Рубинштейна отчасти отражены в учебной программе фортепианного отделения, написанной им в 1867 году. Она рассчитана на шестилетний курс обучения пианиста и делится на две части: младшие курсы и старшие («профессорские»). В программе первого года обучения большое внимание уделено упражнениям для развития кисти, гаммам и арпеджио. Рекомендуются этюды Черни, Бертини, Геллера, нетрудные пьесы классического характера, например, Гуммеля, Фильда, Моцарта, Гайдна, Бетховена, Клементи.
Hа втором году обучения продолжаются технические занятия с особым акцентом на выработке звука. В изучении классических пьес обращается большое внимание на точность ритма, выдерживание голосов, правильность аппликатуры и оттенков.
На третьем году обучения ученик должен играть этюды возрастающей трудности, заучивать произведения более крупной формы, как, например, «Английские сюиты» И. С. Баха, пьесы Вебера, Тальберга, сонаты Бетховена. Рекомендуется следить за верностью исполнения, темпами и оттенками.
При поступлении в класс профессора ученик должен пройти особый экзамен: показать свою технику и умение исполнять произведения. Если ученик не ютов к такому экзамену, разрешается оставить его еще на один год на третьем курсе.
Программа профессорского класса носит более общий характер. Профессорский класс должен быть трехлетним, но при приеме профессор может сообщить Дирекции, что берет данного ученика на один или на два года. В программе определены обязанности профессора: «1) Он передает все средства к приобретению высшей современной техники. 2) При изучении пьес он объясняет характер сочинения и следит за верностью темпа, строгой фразировкой и должными оттенками. 3) Выбор трудных пьес должен быть двоякий: классический и виртуозный; а) к классическому роду принадлежат авторы: Бетховен, Шуман, Мендельсон, Гуммель, Бах и тому подобные, b) к виртуозному роду – трудные пьесы авторов вроде Листа, Литольфа, Кулау, Вебера и т. п. 4) Профессору поставляется в обязанность пройти несколько пьес du genre вроде «Песен без слов» Мендельсона, ноктюрнов Фильда и Шопена, транскрипций Шуберта–Листа и т. п.». От экзаменующихся требовался как высокий технический уровень, так и понимание характера исполняемых пьес. Перевод на следующий курс был возможен только, если в общем выводе ученик получал не менее 3-х баллов.
Н. Г. Рубинштейн не делал секрета из своей методики преподавания. В его классе бывали ученики А. И. Дюбюка, Л. Доора, а потом К. К. Клиндворта и других; они приносили с собой этюды и пьесы, которые играли их товарищи, переписывали аппликатуру, отмечали особенности фразировки и динамических оттенков. Несмотря па строгость и вспыльчивость руководителя, в классе была дружная атмосфера. Н. Г. Рубинштейн часто разговаривал с учениками о новых произведениях, о статьях, появлявшихся в газетах и журналах, о музыкальных событиях и т. п. Все это способствовало общему развитию учеников.
Свое отношение к воспитанию музыканта-исполнителя Н. Г. Рубинштейн сформулировал в одном из пунктов Устава консерватории, касающемся экзамена: «Экзаменаторы должны удостаивать звания Свободных художников с самой строгой разборчивостью и исключительно таких лиц, которые доказали не только искусство в механическом исполнении на каком-либо инструменте, но и основательные познания в теории музыки и инструментовке». Воспитывая своих учеников, Н. Г. Рубинштейн прежде всего хотел видеть в них полноценных и образованных музыкантов.
Ученики консерватории платили ему за все его заботы большой любовью. Он обладал исключительной отзывчивостью, приветливо принимал учащихся, разбирался во всех делах, заботился о материальных нуждах, оказывая возможную помощь, радовался успехам учеников и огорчался неудачам.
Продолжение: часть 12, часть 13, часть 14, часть 15, часть 16, часть 17, часть 18, часть 19, часть 20, часть 21, часть 22, часть 23, часть 24, часть 25, часть 26, часть 27, часть 28, часть 29, часть 30, часть 31, часть 32, часть 33, часть 34