"КОНСЕРВАТОРИЯ" (1966 год) (Часть 21)

Начало: часть 1, часть 2, часть 3, часть 4, часть 5, часть 6, часть 7, часть 8, часть 9, часть 10, часть 11, часть 12, часть 13, часть 14, часть 15, часть 16, часть 17, часть 18, часть 19, часть 20

Ученики и ученицы очень любили выступать в концертах РМО, считая эти выступления для себя превосходной школой и гордясь оказанной им честью. По положению, они участвовали в концертах безвозмездно и не имели права отказываться от выступлений без серьезных уважительных причин. Но эти правила оказались ненужными: среди учащихся установилось своеобразное соревнование – каждый стремился заниматься лучше и подготовить то или другое произведение настолько хорошо, чтобы его могли назначить на концерт РМО.
Выпуская молодых артистов на большую эстраду, Н. Г. Рубинштейн не забывал и учеников композиторского отделения.
Так, например, в программу симфонического концерта Н. Г. Рубинштейна, состоявшегося 10 марта 1872 года, была включена первая часть симфонии ми мажор, написанная учеником класса П. И. Чайковского М. Давыдовым. Рецензент очень сочувственно отозвался об этом сочинении. «Симфония Давыдова (1-я часть) – писал он, – нам очень понравилась. Этот талантливый, начинающий свою карьеру молодой артист обещает весьма много впереди; его дебют как компониста был не менее удачен его виртуозного дебюта (г. Давыдов играл концерт Вьетана в 9-м симфоническом собрании). Симфония его может быть названа композицией интересной, отлично инструментованной, солидно задуманной».
П. И. Чайковский не раз отмечал успехи учеников и учениц консерватории в своих статьях и заметках. Его критические замечания были всегда тактичны и не задевали молодого самолюбия. Он очень хорошо сознавал огромное значение публичных выступлений для молодых артистов на пороге их профессиональной деятельности и, являясь горячим сторонником РМО и консерватории, поддерживал в печати Н. Г. Рубинштейна. Он видел ошибки и недостатки, но считал долгом русского музыканта ободрять талантливую русскую молодежь, выходящую на подмостки сцены и на концертную эстраду. В качестве примера его отзывов о молодых артистах приведем характеристику выступления С. Барцевича в сезоне 1874/75 года: «Героем вечера был г. Барцевич, семнадцатилетний юноша, с апломбом, уверенностью, огнем и силою зрелого виртуоза исполнивший скрипичный концерт Мендельсона. Если где давала себя чувствовать крайняя молодость талантливого виртуоза, то это в исполнении Andante, где г. Барцевичу недоставало ширины, величавого спокойствия, самообладания. Зато первая часть и финал были исполнены не только безукоризненно, но с блеском, чистотой отделки и неподдельным вдохновением. Публика с жаром приветствовала юного виртуоза, подающего большие надежды и достойного всякого поощрения».
По этой статье и по другим многочисленным отзывам прессы можно судить, что выступления учеников консерватории не проходили незамеченными, а подвергались разбору и сочувственной критике. Таким образом, исполнительская «производственная практика» учащихся приносила им еще большую пользу, становясь важнейшим компонентом их общего музыкального воспитания и артистического развития.
В 1868 году Совет Московской консерватории принимает решение создать для обучения учеников-вокалистов класс сценической игры и декламации, чтобы улучшить дело актерской подготовки оперных певцов и дать ученикам опыт сценической практики.
На первых порах руководство консерватории не вполне точно представляло себе это дело во всех его деталях. Не решено было, стоит ли ориентироваться на практику оперного класса Парижской консерватории, выпускающей наряду с оперными певцами и драматических актеров, или ограничиться лишь обучением будущих певцов актерскому искусству.
Н. Г. Рубинштейн обратился к одному из крупнейших артистов Малого театра С. В. Шуйскому, который согласился взять на себя безвозмездно преподавание в оперном классе.
Выбор Н. Г. Рубинштейна не случайно пал на С. В. Шуйского. С давних пор деятели Московской консерватории и РМО были тесно связаны с артистами Малого театра, игравшего столь важную роль в культурной жизни Москвы 50-70-х годов и заслужившего прозвище «второго Московского университета».
Сергей Васильевич Шуйский еще с 50-х годов завоевал признание московской публики. Это был талантливый и умный актер, создавший ряд характерных образов на сцене Малого театра. «Именно к Шумскому могут быть отнесены слова Станиславского об актерах с культурными запросами,– пишет историк Малого театра Н. Г. Зограф, – с развитым эстетическим и литературным вкусом, в искусстве которых играет огромную роль техника... Искусство Шумского находилось в русле основного реалистического направления русской драматургии его времени. В Шумском чувствовался не ограниченный ремесленник актерского цеха, а человек, близкий по своей культуре и мышлению образованной части публики».
Такому человеку Н. Г. Рубинштейн мог доверить воспитание будущих оперных актеров, учившихся в консерватории. С. В. Шумский ставил перед учениками большие культурные задачи. «Для того чтобы верно передать в опере или драме – все равно – свою роль, – писал он Н. Г. Рубинштейну 3 сентября 1868 года, – учащийся должен быть знаком не только с содержанием пьесы во всей ее целости, но и понимать ее историческое и эстетическое значение, т. е. как по отношению ко времени и обществу, в которых жил сам писатель или в которых происходит действие, так и по сравнению с другими образцами словесного искусства. Такое понимание может быть сообщено учащемуся лишь систематическим изложением истории и теории словесности, конечно, в применении к его специальности».
С. В. Шумский придавал большое значение взаимодействию музыкального и драматического искусств и воспитанию молодых людей в процессе сценической практики. В упомянутом письме к Н. Г. Рубинштейну он подчеркнул, что преподавание декламации должно быть широким, оперного певца нужно научить быть не только певцом, но и актером – лицом, действующим в драматическом представлении. «Да и в самом деле, – писал он, – что же представляет собой опера, как не ту же общечеловеческую драму с тем только различием, что средством для выражения мысли и чувств служит не разговор, не слово, а пение. Действие, жизнь, одушевляющие и дающие содержание, тему тому и другому, в обоих одни и те же».
Он делает вывод, что воспитание оперного актера не должно принципиально отличаться от воспитания актера драматического. Различны только средства, какими достигается общая цель,
В основу воспитания оперного певца он предполагал положить драматический элемент.
С. В. Шумский подробно доказывал, что для практического усвоения музыкально-драматического исполнителя нужно проводить показы в открытых спектаклях с публикой, не довольствуясь только занятиями в классе. По его предложению, в программу для вокалистов были введены танцы и фехтование.
С осени 1868 года С. В. Шумский начал заниматься в оперном классе с учениками вокального отделения. 15 марта 1869 года состоялся первый показ работы его класса. Это была комедия с куплетами «Колыбельная песенка» и два отрывка из оперы «Иван Сусанин» Глинки (женский хор и романс Антониды, сцена Ванн «Бедный конь в поле пал» с хором). На вечере-показе присутствовали многие приглашенные лица, в том числе актеры Малого театра. Спектакль имел большой успех. Московские газеты писали о нем, отмечая достижения консерватории: «...молодая консерватория наша заявила, сколько новых сил приготовила она для наших оркестров, для театральных хоров, для оперного нашего персонала. С другой стороны, подобные спектакли представляют наилучшую поверку педагогическим достоинствам профессоров консерватории, особенно по части вокальной... Драматические представления не составляют специальности музыкальной консерватории, но, приготовляя певцов и певиц преимущественно для сцены, не обязано ли наше музыкальное училище приучать их к сцене заблаговременно?».
2 мая 1869 года был исполнен «Иван Сусанин», после чего опера была дважды повторена. Партию Сусанина пел С. Лавров (класс А. Р. Осберга), Собинина – К. Алелеков (класс В. Н. Кашперова), Антониды – А. Андронова (класс А. Р. Осберга). Партию Вани подготовили три исполнительницы: В. Байкова (класс А. Д. Александровой), З. Эйбоженко (класс А. Р. Осберга) и Т. Яффа (класс Б. О. Вальзек). Дирижировал Н. Г. Рубинштейн.
Спектакль проходил в Главном зале Благородного собрания (ныне Колонный зал Дома союзов) и потому возможно было поставить ряд сцен более свободно, чем в небольшом консерваторском зале. Правда, пришлось отказаться от сцены польского бала, для которой не было достаточно подготовленных танцоров, и от эпилога. Были раскрыты купюры в третьем акте; так, например, исполнялся хор «Мы на работу в лес», обычно пропускавшийся в Главном театре; прозвучал также полностью весь монолог Сусанина в лесу, а не одна только ария «Чуют правду». Хор «Славься» прозвучал в концертном исполнении, без мизансцен и костюмов.
Н. Г. Рубинштейн самым тщательным образом подготовил с хором и солистами все сцены. Оркестр был пополнен педагогами консерватории и артистами оркестра Главного театра. Работа С. В. Шуйского сказалась в живом сценическом поведении участников, в том числе и хора.
Спектакль произвел очень хорошее впечатление. Рецензент в газете «Голос» писал о нем: «Исполнители не поют только свои партии, но и играют свои роли таким образом, что у зрителей остается полное впечатление оперы как музыкальной драмы, а не как собрания более или менее искусно исполненных музыкальных номеров, как нередко бывает на оперных сценах, где певцы вербуются только ради хороших голосов... С этой стороны введение преподавания декламации в консерватории весьма важно, и будущее нашей оперы, слишком далекой в настоящее время от совершенства, можно считать упроченным, если она будет пополняться сюжетами консерваторской подготовки».
В 1871/72 учебном году руководители оперного класса предложили поставить оперу, никогда не шедшую в Москве, – «Орфей» Глюка, что вполне совпало с намерениями директора. Он находил полезным изучение благородного и возвышенного классического стиля пения, характерного для этой оперы.
Опера готовилась с большим вниманием зимой 1871/72 года, и 28 апреля, 2 и 4 мая были даны три спектакля в Главном зале Благородного собрания. Хор, подготовленный Н. А. Губертом, состоял из учеников консерватории по классам пения. Партию Орфея в трех спектаклях поочередно пели три ученицы, как бы соревнуясь между собой: С. Богенгард, Е. Кадмина и З. Эйбоженко – ученицы трех разных профессоров. О всех них были даны в печати самые лестные отзывы.
10 июня «Орфей» был исполнен по случаю приезда «августейшей фамилии» во главе с царем. Среди исполнителей особенно выделялась яркая, талантливая ученица Е. Кадмина. Спектакль заслужил «высочайшее одобрение», субсидия консерватории была назначена (об этом рассказывалось выше).
Рецензии на спектакль «Орфей» особенно рельефно показали, какое значение имел он в музыкальной жизни Москвы и как он обрадовал друзей консерватории, увидевших в нем залог роста музыкальной культуры города.
Статья в «Московских ведомостях», разбирая исполнение «Орфея», ставила вопрос о преподавании нения в различных классах консерватории и относила этот спектакль к замечательным проявлениям «нашей художественной деятельности».

Продолжение: часть 22, часть 23, часть 24, часть 25, часть 26, часть 27, часть 28, часть 29, часть 30, часть 31, часть 32, часть 33, часть 34