menu-options

"КОНСЕРВАТОРИЯ" (1966 год) (Часть 19)

Начало: часть 1, часть 2, часть 3, часть 4, часть 5, часть 6, часть 7, часть 8, часть 9, часть 10, часть 11, часть 12часть 13часть 14, часть 15, часть 16, часть 17, часть 18

 

консерваторияН. Д. Кашкин сблизился со многими своими товарищами; его приветливый нрав и непринужденность обращения способствовали дружбе с П. И. Чайковским, начавшейся едва ли не в первый день появления композитора в Москве. Кашкин был дружен с Г. А. Ларошем, К. К. Альбрехтом, Н. А. Губертом, И. В. Самариным, К. К. Клиндвортом, С. И. Танеевым и другими московскими музыкантами. О его глубоком уважении к Н. Г. Рубинштейну и преклонении перед ним как перед артистом не приходится и говорить. Эта среда повлияла самым благотворным образом на общее и музыкальное развитие Кашкина. Конечно, Н. Д. Кашкин не мог сразу стать авторитетным теоретиком, но практическая работа и упорное стремление совершенствоваться способствовали приобретению им значительного веса в консерватории и среди московской музыкальной общественности. Отличная память Кашкина, энциклопедичность его знаний в самых разных областях музыки привели к тому, что он стал отличным педагогом, тонким и справедливым критиком, которому, в частности, принадлежат правильные и порой глубокие оценки произведений Чайковского; он известен также как мемуарист, историк музыкальной Москвы.
Вся деятельность Н. Д. Кашкина в консерватории носила просветительский характер. И в статьях своих, и в лекциях, и на уроках в классе он умел увлечь учеников, заинтересовать их, заразить своим непосредственным, эмоциональным отношением к искусству, к произведениям великих композиторов прошлого. Его энтузиазм, многосторонняя эрудиция, ясность выражения и тонкий подход к сложным явлениям искусства пленяли учеников. Он был популярен в Москве и как преподаватель фортепианной игры имел большое число частных уроков. Обычно и со своими учениками он вел беседы о музыке, не довольствуясь указаниями технического характера.
По свидетельству Г. А. Лароша, Н. Г. Рубинштейн «чрезвычайно ценил его [Кашкина] как советника, и это отношение к Кашкину унаследовали его преемники в консерватории, а гораздо раньше все мы, первоначальное ядро преподавателей, составлявшие в то время один мужественный кружок».
В учебном плане консерватории уже с первого учебного года значились лекции по истории музыки. Чтение этих лекций было поручено молодому выпускнику Петербургской консерватории Герману Августовичу Ларошу. Несмотря на молодость нового профессора, он уже известен в музыкальных кругах. Так, в цитировавшейся статье «Учено-литературная деятельность Московской консерватории» А. Н. Серова читаем о нем: «Преподавание истории музыки в Московской консерватории отдано Герману Ларошу, которого блистательные статьи по музыкально-исторической критике обращают теперь на себя большое внимание публики и со многих сторон сделали бы честь профессору зрелому, знаменитому и передовому».
Г. А. Ларош родился в Петербурге, однако его систематическое музыкальное образование началось в Москве. В 1860 году он стал брать уроки на фортепиано у А. И. Дюбюка. Сперва юноша мечтал о деятельности пианиста-виртуоза, но вскоре его интересы переключились на творчество и теорию музыки. Изучение музыкальной литературы и посещение концертов РМО в Москве, «знакомство с Н. Г. Рубинштейном и другими московскими музыкантами решили его судьбу. Ларош поехал учиться по композиции в только что открывшуюся Петербургскую консерваторию. «Он был уже готовый музыкант, – пишет о нем М. И. Чайковский, – стоявший головой выше большинства своих товарищей. Вместе с тем, это был молодой человек, свободно владевший четырьмя языками и необычайной для его лет начитанностью. Образование его, может быть, отчасти страдало несистематичностью, но то многое, что он знал, знал он солидно».
Большое значение для формирования музыканта имела его дружба с П. И. Чайковским, учившимся с ним в одном классе; именно Чайковскому, по признанию Лароша, он обязан решением посвятить себя музыкально-научной и критической деятельности.
Первая статья Лароша появилась в печати в 1864 году, еще до окончания курса консерватории. Известность принесло ему талантливое и оригинальное исследование – «Глинка и его значение в истории музыки», напечатанное в 1867 году в журнале «Русский вестник». Ларош сразу же завоевал уважение своей эрудицией и вескими аргументированными суждениями. С этого времени началась более или менее систематическая музыкально-критическая работа Лароша.
Он писал много о музыкальном быте Москвы. Резким нападкам подвергал он деятельность оперного театра, в особенности за его ориентировку на итальянцев. В ряде статей критик отводил большое место основательному разбору творчества западноевропейских композиторов в связи с исполнением их музыки в концертах РМО. Характеризуя Лароша в письме к Н. Ф. Мекк, П. И. Чайковский писал: «Как критик он имеет много достоинств. Во-первых, он не узкий музыкант-специалист; он вообще человек, обладающий громадной массой сведений. Во-вторых, он превосходно пишет. К сожалению, этих два громадных достоинства парализуются следующим недостатками: он непоследователен, он часто противоречит себе».
Большую часть своего времени и внимания Г. А. Ларош отдавал музыкально-критической работе, но он с большим интересом и энергией взялся и за педагогику. В связи с этим появляются его статьи: «Мысли о музыкальном образовании в России» (1869), «Мысли о системе гармонии и ее применении в музыкальной педагогике» (1871), «Исторический метод преподавания теории музыки» (1872).
Работа Лароша в консерватории не ограничилась лекциями по музыки. В 1867/68 году был открыт класс контрапункта для учеников, выдержавших экзамен по гармонии, который был поручен Г. А. Ларошу. Он горячо отстаивает в печати права и обязанности консерватории научить строгому контрапункту и дать солидную основу музыкально-историческим знаниям учеников. В статьях о музыкальном образовании Ларош выступил против идей В. В. Стасова и П. А. Кюи о пагубности консерваторского образования для музыкантов о том, что консерваторские курсы якобы представляют собой ненужную схоластику и ни к чему хорошему не могут привести, а сеют только рутину.
Своими трудами Ларош оказывал сильное воздействие на учащихся. В Московской консерватории он работал до 1870 года, когда переехал снова в Петербург и с 1872 года начал преподавать в Петербургской консерватории. В Москву он вернулся только в конце 1879 года и все свое внимание устремил на новый курс истории музыки для композиторов и теоретиков.
Вместо Г. А. Лароша обязанности профессора истории музыки взял на себя Александр Соломонович Размадзе, значительно менее талантливый музыкальный критик и ученый среднего масштаба.
А. С. Размадзе выпустил «Историю музыки» (М., 1888), написанную, как говорится в предисловии, «по лекциям, читанным автором в Московской консерватории». Курс доведен до половины XIX века, причем автор указывает, что изучение музыкальной литературы за последние тридцать-сорок лет облегчено в значительной степени в том, что с произведениями этих лет читатели постоянно встречаются на концертах и в оперном театре. Критический анализ произведений новейшего времени, по мнению А. С. Размадзе, требует более обширной программы ввиду размеров самого материала. Автор признает, что история новейшей музыки недостаточно разработана и поэтому ученики должны довольствоваться лишь «эпохой Шумана». О позднейших явлениях, как-то: о творчестве Листа, Вагнера и других современные композиторов – у Размадзе упомянуто лишь вскользь. Говоря о русской музыке, автор ссылается на труды Стасова, Одоевского и Лароша о Глинке, полагая, что последующий период еще не стал достоянием истории.
В консерватории Размадзе проработал до 1875 года.
Профессор класса контрапункта Николай Альбертович Губерт, занимавшийся также и в хоровом классе, принадлежал к числу энтузиастов Московской консерватории, хотя вступил в ее коллектив только в 1870 году.
Н. А. Губерт получил первоначальное музыкальное образование под руководством своего отца, бывшего хорошим музыкантом, и уже в десятилетнем возрасте выступал публично, исполняя виртуозные фортепианные произведения. В 1863 году он, будучи двадцати трех лет от роду, поступил в Петербургскую консерваторию в класс теории музыки Н. И. Зарембы. Окончив курс в 1868 году, он уехал в Киев, где заведовал Общедоступными музыкальными классами Киевского отделения РМО, но затем переехал в Одессу в качестве второго капельмейстера оперной труппы.
Когда в 1870 году Московскую консерваторию покинул Г. А. Ларош, Н. Г. Рубинштейн пригласил на его место Н. А. Губерта. Новый преподаватель быстро сделался активным членом консерваторского коллектива. Н. Г. Рубинштейн и П. И. Чайковский сошлись с ним довольно близко. Н. Д. Кашкин. объясняя это, говорит о возвышенном складе ума, благородстве и способности критического анализа, присущих И. А. Губерту. Товарищи ценили его за большую эрудицию, передовые взгляды, которыми он руководствовался в своей музыкально-критической деятельности, начавшейся еще в Петербурге и теперь продолженной в газете «Московские ведомости». Чайковский, характеризуя Н. А. Губерта как педагога, указывал на некоторую его педантичность, которая, впрочем, объясняется исключительной добросовестностью. «Губерт и как учитель и как человек достоин всяческого уважения, – писал Чайковский Н. Ф. Мекк. – Я всегда очень уважал его знания и нередко советовался с ним по поводу моих сочинений».
Н. А. Губерт принимал деятельное участие в работе оперного класса, готовя хоровые сцены в оперных постановках. В особенности ему удались хоры в опере Глюка «Орфей» и хоры из оперы Вебера «Оберон». Не довольствуясь службой в консерватории, Н. А. Губерт большую и полезную работу в качестве оперного капельмейстера – к чему его всегда влекло – в недолго просуществовавшем Нагом оперном театре, о котором еще будет сказано дальше. Учениками Н. А. Губерта по консерватории были теоретики, продавшие у него контрапункт, а по классу сочинения в описываемые годы у него закончил талантливый музыкант Н. С. Кленовский.
В уже упоминавшейся статье А. Н. Серова «Учено-литературная деятельность Московской консерватории» особенно подчеркнуто научное значение введенного в учебный план консерватории нового предмета – «Истории церковного пения», читаемой Д. Разумовским. Дмитрий Васильевич Разумовский представлял собой интересную фигуру среди преподавателей теоретических и исторических курсов консерватории. Будучи священником, он вел закон божий, обязательный предмет для трех младших классов, и историю церковного пения для старших (первоначально для учеников всех специальностей, с 1872 года – для теоретиков и композиторов). Д. В. Разумовский был большим ученым, замечательным знатоком древнерусской музыки. Еще до открытия консерватории он обратил на себя всеобщее внимание работой «О нотных безлинейных рукописях церковного знаменного пения» (1863), показавшей автора как серьезного исследователя старинных крюковых рукописей. Лекции по истории церковного пения были использованы в его большом труде «Церковное пение в России (Опыт историко-технического изложения)» (М., 1867-1869). Эта работа, основанная на первоисточниках открытых большей частью самим автором труда, излагает историю и семиографию знаменного распева до XVIII века. Труд Д. В. Разумовского положил начало научной разработке истории древнерусской музыки.
Кроме капитальной своей работы «Церковное пение в России», Д. В. Разумовский написал еще ряд исторических исследований о древнем церковном пении. Высокая образованность, замечательное знание русской истории, передовые взгляды сделали его полноценным интересным членом коллектива преподавателей консерватории. Чтобы закончить характеристику преподавательского состава теоретических классов в первые пятнадцать лет Московской консерватории, необходимо сказать еще об одном музыканте, скромном и незаметном, но игравшем большую роль в консерватории. Мы имеем в виду инспектора консерватории К. К. Альбрехта, бывшего правой рукой Н. Г. Рубинштейна по делам консерватории и много помогавшего ему в организации симфонических собраний, друга П. И. Чайковского.
Карл (Константин) Карлович Альбрехт, сын известного дирижера, был неплохим виолончелистом, учеником Шмидта. В 1854 году он поступил в оркестр Главного театра; познакомившись с Н. Г. Рубинштейном, помогал ему в организации Московского отделения РМО. С открытием Московской консерватории К. К. Альбрехт оставил работу в театре и занял место инспектора, занимаясь также с учащимися в классе хорового пения и сольфеджио. Все свои силы и энергию К. К. Альбрехт отдавал консерватории, организации учебного процесса, быта учеников, финансовым операциям. Он настолько сжился с консерваторией, что современники не могли представить себе консерваторию без бодрого, веселого и хлопотливого инспектора Альбрехта.
Одним из самых сильных увлечений К. К. Альбрехта было обучение хоровому пению по цифровому методу французского педагога Шеве. В течение ряда лет распространял К. К. Альбрехт этот метод в любительских хоровых кружках Москвы. Он был большим специалистом и в области профессионального хорового пения и вел свой класс в консерватории с большим мастерством. Ученики К. К. Альбрехта в свою очередь стали отличными учителями хорового пения в школах, а написанные им учебник и методические работы имели большой и продолжительный успех.
В архиве Московской консерватории сохранился ряд инструкций, написанных рукой К. К. Альбрехта. Из них можно видеть, с какой тщательностью он относился к порученным ему делам, входя во все детали управления учреждением. Он всегда был занят и перегружен заботами повседневного характера. К. К. Альбрехт был незаменимым помощником Н. Г. Рубинштейна, на которого тот мог оставить консерваторию во время своих артистических поездок. Сохранились письма Н. Г. Рубинштейна к К. К. Альбрехту, главным образом делового содержания, в которых директор дает инспектору разные поручения и распоряжения, советуя ему в крайнем случае, действовать самостоятельно.
П. И. Чайковский очень любил К. К. Альбрехта и ценил его музыкальное дарование. Н. Д. Кашкин пишет: «...Альбрехт подкупал Чайковского своим тонким музыкальным вкусом и способностью критического анализа, потом Чайковский очень высоко ценил задатки композиторского таланта у Альбрехта, хотя... ему совсем недоставало композиторской техники...». П. И. Чайковский глубоко сочувствовал К. К. Альбрехту, так как сознавал, что, в сущности, судьба этого одаренного человека не удалась. В письме к Танееву от 14 апреля 1884 года Чайковский писал: «Это чрезвычайно талантливый человек, а между тем никогда и ни в чем ему не было удачи... он вечно в крайней нужде и вечно в загоне».
К. К. Альбрехт в течение своей педагогической деятельности издал «Курс сольфеджио», сборники хоров для мужских и женских голосов, «Исследование о темпе исполнения камерной музыки классических авторов», «Руководство к хоровому пению по системе Шеве» и другие труды. Деятельность его в Московской консерватории принесла огромную пользу молодому учреждению.

 

Продолжение: часть 20, часть 21, часть 22, часть 23, часть 24часть 25, часть 26, часть 27часть 28, часть 29, часть 30, часть 31часть 32, часть 33, часть 34