menu-options

"КОНСЕРВАТОРИЯ" (1966 год) (Часть 23)

Начало: часть 1, часть 2, часть 3, часть 4, часть 5, часть 6, часть 7, часть 8, часть 9, часть 10, часть 11, часть 12часть 13часть 14, часть 15, часть 16, часть 17, часть 18, часть 19, часть 20, часть 21, часть 22

 

консерваторияОпера произвела впечатление художественное и законченное, какие не выносишь из спектаклей на казенной сцене, – говорилось в одной из рецензий. В газете «Московские ведомости» с большой статьей по поводу работы оперного класса консерватории выступил драматург Д. Аверкиев. Он начал статью с утверждения, что для образования великих актеров не нужны школы, и привел в пример ряд актеров Малого театра. Однако это начало не означало осуждения прекрасного спектакля, поставленного Самариным в консерватории, где дебютировали ученики. Рецензент хвалил дикцию учеников, их манеру держаться на сцене, отметил навыки поведения актера, которые обнаружили исполнители комедии Скриба.
Хвалил он И. В. Самарина и за выбор пьесы, пригодной для учебных целей. Из исполнителей рецензент отмечал М. Карякина, Е. Шуйскую. Рецензия заканчивалась пожеланием еще более развить драматический класс в консерватории.
Н. Г. Рубинштейн вовсе не хотел столь сильного перевеса драматического класса в консерватории и настоял на ежегодной подготовке оперного спектакля с показом на открытой сцене.
12 марта 1877 года была представлена учениками опера Мегюля «Иосиф в Египте». Шел также второй акт «Севильского цирюльника». В конце спектакля была сыграна комедия Мольера «Хоть тресни, да женись» [«Брак поневоле»]. Роли в опере Мегюля исполняли: М. Карякин, М. Страхов, О. Малеева, М. Зильберштейн; в опере Россини: Ю. Лобро Тэрманук, Н. Гинцбург, С. Гилев, С. Калистовский, М. Климентова, Д. Тархов. В комедии Мольера большой успех имел Д. Тархов (Сганарель) и А. Глама (Доримена).
Отзывы на этот спектакль были более критическими, чем обычно. Рецензент «Современных известий» восхищался мастерством Н. Г. Рубинштейна, дирижировавшего оркестром, но певцы Зильберштейн и Малеева ему не понравились. Большое впечатление произвел акт из «Севильского цирюльника», где все роли исполняли ученики Дж. Галь-вани.
Другие рецензии дружно выделяли голос и хорошую игру М. Карякина и хвалили стройный, хорошо звучавший хор. В «Московских ведомостях» опять выступил Д. Аверкиев, похваливший учеников и отметивший, что в любом учебном заведении есть разные ученики, но важно не допустить уровня ниже возможного. Д. Аверкиев особенно отметил слаженность спектакля, тщательное исполнение второстепенных ролей. «Спектакль консерватории, – писал он, – есть общее дело, успех которого зависит от соединенных усилий всех участвующих... Вот одна из важных заслуг консерватории как школы».
В конце 1877 года ученики опять сделали сюрприз Н. Г. Рубинштейну. Газета «Московские ведомости» сообщила, что консерватория как всегда праздновала именины Н. Г. Рубинштейна. На этот раз праздник состоялся немного позднее – 10 декабря, но был очень удачным. Вечер состоял из двух частей: музыкальной и драматической. Были исполнены сцены из первого акта оперы Буальдье «Белая дама» и из третьего акта «Роберта-дьявола» Мейербера. Оркестром управлял ученик Н. Кленовский. Газета отметила учеников: Климентову, Тархова, Страхова, Карякина и Лазареву. Драматическая часть была представлена третьим актом «Горя от ума», где выдвинулись Глама, Гинцбург и Троицкий. После спектакля был бал.
Весной 1878 года ученики показали в открытом спектакле всю оперу «Белая дама», повторив третий акт «Роберта-дьявола» и присоединив комедию Мольера «Ученые барыни». Спектакль этот имел большой успех. Прессой были отмечены ученицы Л. Толстая, М. Климентова, М. Рейнер, ученики М. Страхов, С. Гилев, М. Зильберштейн.
Вторая половина 1878 года и начало 1879 года прошли в консерватории под знаком «Евгения Онегина» – новой оперы Чайковского, поевшего, чтобы она была исполнена впервые учениками Московской консерватории. Постановка этого гениального произведения оказалась важнейшим этапом развития молодых певцов и выдающимся событием в истории русского оперного театра.
Как известно, Чайковский заканчивал «Онегина» за границей и высылал партитуру Н. Г. Рубинштейну частями. Все друзья композитора в Москве были очарованы новой оперой, а Н. Г. Рубинштейн сказал, что он просто «влюблен в музыку «Онегина». Но и ему, и другим преподавателям было ясно, что ставить это столь не похожее на обычные оперы произведение будет очень трудно. Нужно было отчасти переучить учеников. Инспектор консерватории и друг Чайковского К. К. Альбрехт осторожно высказал свои опасения в письме к Чайковскому и получил взволнованный ответ композитора, писавшего что именно заставило его отдать новую оперу на консерваторскую сцену. «Я никогда не отдам этой оперы в Дирекцию театров, – писал Чайковский, – прежде чем она не пойдет в Консерватории. Я ее писал для Консерватории потому, что мне нужна здесь не Большая сцена с ее рутиной, условностью, с ее бездарными режиссерами, бессмысленной, хотя и роскошной постановкой, с ее махальными машинами вместо капельмейстера и т. д. и т. д. Для Онегина мне нужно вот что: 1) певцы средней руки, но хорошо промуштрованные и твердые; 2) певцы, которые вместе с тем будут просто, но хорошо играть; 3) нужна постановка не роскошная, но соответствующая времени очень строго; 4) хоры должны быть не стадом овец, как на императорской сцене, а людьми, принимающими участие в действии оперы... Словом, мне нужны для этой постановки... Губерт, Альбрехт, Самарин и Рубинштейн, т. е. артисты и притом мои друзья».
Н. Г. Рубинштейн созвал совещание, на которое пригласил профессоров пения, И. В. Самарина, Н. А. Губерта, К. К. Альбрехта для обсуждения постановки «Онегина». Решили сперва попробовать поставить три картины из оперы и подготовку поручить Н. С. Кленовскому. Роли были распределены следующим образом: Ларина – М. Рейнер, Татьяна – М. Климентова, Ольга – А. Левицкая, Няня – З. Коншина. Онегин – С. Гилев, Ленский – М. Зильберштейн, Гремин – В. Махалов. Трике – Д. Тархов, Ротный – А. Троицкий.
В «Воспоминаниях» А. Н. Амфитеатровой-Левицкой говорится о трудностях, возникших при разучивании «Онегина». Она пишет: «Наше вокальное воспитание основывалось на традициях старой итальянской школы. Особенное внимание обращалось на развитие дыхания и кантилены. На первом курсе мы пели только упражнения и вокализы. Со второго курса нам давали старинные итальянские арии и романсы, которые исполнялись обязательно на итальянском языке. Наши профессора были сами отличные певцы и обучение вели больше практическим путем, показательным примером. Это приучило нас находить правильный звук по слуху... При таком воспитании ничего нет удивительного в том, что музыка «Евгения Онегина» сразу показалась нам новой, трудной и непонятной» Постепенно ученики втянулись в занятия и все более и более увлекались новой оперой. Их педагоги способствовали этому. Почти все ведущие профессора консерватории были заняты разучиванием оперы. Концертмейстерскую работу вели Едличка, Кленовский и Танеев. Оркестр сперва готовил Кленовский, потом эта ответственная работа перешла к Танееву. После того как Губерт и Альбрехт подготовили хоры, а Танеев – оркестр, дело принял в свои руки Н. Г. Рубинштейн.
16 марта 1879 года на сцене Малого театра прошла генеральная репетиция, на которую неожиданно приехал сам композитор, а 17 марта был дан исторический спектакль, положивший начало сценической жизни этой неувядаемо-прекрасной оперы.
Сольные партии в спектакле исполняли те же ученики, которые репетировали партии, за исключением М. Зильберштейна, уже не учившегося консерватории. Вместо него партию Ленского исполнял способный певец М. Бернштейн (артистическое имя – Медведев), прославившийся впоследствии как замечательный исполнитель драматических теноровых партий, в частности партии Германа в «Пиковой даме».
Хор состоял из сорока восьми человек, в оркестре играли тридцать два человека; кроме четырех профессоров и двух музыкантов из Главного театра, это были ученики консерватории. И. В. Самарин отлично поставил оперу. Он прошел с учениками все мизансцены, заставил их почувствовать дух эпохи и поэтичность драмы. Декорации для спектакля частью были вновь написаны К. Ф. Вальцем, художником императорских театров, частью же подобраны из инвентаря Главного и Малого театров. Костюмы в строгом соответствии с эпохой 20-х годов были все сделаны (по желанию композитора) заново на средства РМО.
Увлечение руководителей и участников спектакля сыграло большую роль. Несмотря на смелость обращения к сюжету Пушкина и новаторский характер музыки, опера произвела сильное впечатление на публику; пресса же явно недооценила как само произведение, так и спектакль. Впоследствии, когда через несколько лет «Евгений Онегин» сделался любимейшей оперой обеих столиц, пресса поняла свою ошибку.
Значение постановки «Онегина» в консерватории оказалось очень велико. Спектакль, в котором были осуществлены пожелания композитора, повлиял на последующие постановки на казенной сцене. Спектакль 17 марта 1879 года был, несомненно, крупной победой Московской консерватории, поставившей русскую оперу, не только первоклассную по качеству музыки, но и глубоко новаторскую.
Работа над «Евгением Онегиным» охватила не всех учеников оперного класса, и поэтому незадолго до спектакля «Онегина» консерватория показала вечер оперных отрывков. Под управлением Н. С. Кленовского были представлены сцена из второго акта «Русалки» и два акта «Риголетто». И. В. Самарин показал своих учеников в комедии Мольера «Проделки Скапена».
Успех «Онегина» позволил Н. Г. Рубинштейну обратиться к воплощению своей давнишней мечты – постановке в консерватории «Фиделио» Бетховена.
2 и 5 апреля 1880 года на сцене Главного театра состоялось два представления этой оперы силами учеников консерватории. Главные роли исполняли М, Климентова (Леонора) и М. Медведев (Флорестан). Кроме них участвовали: В. Лазарева (Марселина), В. Махалов (Рокко) и другие ученики. Спектакль прошел без особого успеха, но в печати поднялась дискуссия. Многие считали, что эта опера, столь сложная по музыке и невыгодная для певцов, не подходит для ученического спектакля.

 

Продолжение: часть 24, часть 25, часть 26, часть 27часть 28, часть 29, часть 30, часть 31часть 32, часть 33, часть 34