"КОНСЕРВАТОРИЯ" (1966 год) (Часть 25)

Начало: часть 1, часть 2, часть 3, часть 4, часть 5, часть 6, часть 7, часть 8, часть 9, часть 10, часть 11, часть 12, часть 13, часть 14, часть 15, часть 16, часть 17, часть 18, часть 19, часть 20, часть 21, часть 22, часть 23, часть 24

6

В ноябре 1878 года в одной из петербургских газет появилась следующая заметка: «...Москва (я разумею московское общество) когда-то, в доброе старое время так близко стоявшая к университету, так живо интересовавшаяся его делами, скорбевшая его печалями и делившая с ним его радости, теперь совсем разошлась с ним. И это не со вчерашнего дня... Теперь консерватория, ее судьбы, ее успехи для нас гораздо интереснее, чем все, что происходит за угрюмыми стенами очага московской науки... Консерватория, конечно, далеко не имеет для Москвы такого значения, какое когда-то имел для нее университет, но, что пи говорите, а между нею и Москвой установилась живая связь, и теперь вы везде, во всех кружках общества можете быть свидетелем оживленных толков об этом учреждении...».
Оставляя в стороне рассуждения корреспондента об университете, стоит выделить его наблюдение о тесных и живых связях московского общества с консерваторией. Рассматривая материалы первого периода существования и работы консерватории, отзывы прессы на ее концертно-исполнительскую деятельность и т. д., нельзя не присоединиться к мнению, высказанному в приведенной заметке. Действительно, определенная часть московского общества принимала большое участие в делах консерватории. Большую роль в этом, как уже говорилось, играла популярность имени Н. Рубинштейна и некоторых других деятелей консерватории, но сущность связей передовой части московского общества с консерваторией была в признании полезности консерватории для общественного просвещения и в стремлении по возможности облегчить материальное существование молодого учебного заведения.
Интересный материал для установления связей московского общества и консерватории дает длинный список пожертвований в различной форме. Некоторые вносили на счет консерватории крупные денежные суммы. Иные оставляли ей наследство.
Большую часть пожертвований в пользу консерватории составляли ноты и музыкальные инструменты. В. Ф. Одоевский завещал огромную и чрезвычайно ценную библиотеку; вдова Ю. А. Нелединского-Мелецкого, исполняя волю мужа, подарила консерватории ноты на сумму в две тысячи рублей; фабрика роялей Бехштейн прислала в 1870 году концертный рояль, ноты и бюст Бетховена; не отстала и конкурирующая фирма Шредер, приславшая два рояля, и фабрика скрипок Леве, подарившая несколько скрипок и т. д.
Часть пожертвований составляют различные предметы – мебель, портреты композиторов, ценные гравюры и картины, а также театральный реквизит для оперных постановок. Нередко жертвователи оставались неизвестными.
Другую сторону материальной помощи консерватории со стороны общества составляли стипендии частных лиц. Стипендиатов поддерживали вдовы Ю. А. Нелединского-Мелецкого, В. Ф. Одоевского, А. А. Оболенского, выполняя волю умерших мужей, ревнителей музыкального образования; ученикам помогали отдельные богатые и просвещенные москвичи, артисты, профессора университета и преподаватели самой консерватории (Н. Г. Рубинштейн, П. И. Чайковский, Д. В. Разумовский, К. К. Клиндворт и другие). Конечно, все эти взносы на содержание учащихся не представляли собой крупных сумм и в общем были «каплей в море» больших расходов консерватории, но самый факт материальной поддержки со стороны москвичей показателен.
За внимание, заботы и благожелательное отношение Москвы консерватория платила участием во всех общественных, художественных и просветительских начинаниях города. РМО и консерватория сыграли важную роль в деле музыкального просвещения Москвы. Уже в самом начале деятельности РМО московские любители музыки смогли послушать многих выдающихся артистов и познакомиться с произведениями классической и современной музыки. В разделе, посвященном деятельности Н. Г. Рубинштейна, говорилось о разнообразии и содержательности программ симфонических и камерных собраний РМО в Москве. Можно к этому прибавить, что в этих концертах благодаря консерватории и РМО москвичи могли услышать первоклассных артистов как работающих в самой Москве (Ф. Лауб, Б. Косман, И. Венявский, А. Бродский и другие), так и приглашенных.
Пока не подросли исполнительские кадры русской молодежи – выпускники Московской и Петербургской консерваторий, вся тяжесть музыкально-просветительского дела в Москве лежала на плечах старшего поколения. С течением времени в концертах РМО все чаще и чаще появляются имена молодых русских артистов. Это – ученики Московской консерватории и «петербуржцы» – В. И. Тиманова, А. Н. Есипова, Е. А. Лавровская. В камерных собраниях, которые по содержанию программ были труднее, чем симфонические, притягательными являлись имена выдающихся артистов, участвовавших в каждом концерте.
П. И. Чайковский, как известно, не одну горячую статью посвятил выдвижению русских артистов. Он придавал огромное значение пропаганде камерной музыки в деле воспитания вкуса публики и нередко порицал последнюю за отсталость в этом.
Г. А. Ларош писал в 1869 году: «Уже семь лет как концерты Музыкального общества в Москве приобрели себе право гражданства наряду с театром... Публика, посещающая эти симфонические собрания, весьма многочисленна; репертуар их отличается разнообразием и интересом; исполнение на них почти всегда удовлетворительное, а иногда и превосходное. Таким образом, все, казалось бы, соединяется для того, чтобы придать этим концертам важное музыкально-образовательное значение. Любовь к музыке уже существует у нас...». Однако далее Ларош обрушивается на любителей музыки за несерьезное отношение к искусству, в котором они видят только развлечение и забаву. «Я не говорю, – пишет он, – о немногих тесных кружках поклонников камерной музыки... я говорю о всей массе публики»...
Это писалось критиком в 1869 году, то есть в начале деятельности консерватории. В последующие десять-двенадцать лет вкусы публики, в результате постоянно и энергично проводимой концертно-репертуарной политики, значительно развились. В этом была победа РМО и консерватории в Москве.
Консерватория участвовала в целом ряде общественных событий Москвы. Так, весной 1872 года в Москве открылась Политехническая выставка, приуроченная к празднованию двухсотлетия со дня рождения Петра I. Организатором музыкальной части празднеств был назначен Н. Г. Рубинштейн. Сохранилось его письмо в Петербург устроителям выставки, где он просит отпустить ему около тридцати пяти тысяч на проведение еженедельных концертов в течение четырех месяцев, приглашение народных певцов, устройство конкурсов, оплату заказов в честь этого события. Не все ему удалось осуществить, но все же празднества и концерты в честь открытия выставки, на одном из которых была исполнена кантата Чайковского, способствовали большому оживлению художественной жизни Москвы.
Тогда же, по мысли Н. Г. Рубинштейна, в Москве открылся Народный театр. Была организована небольшая оперная труппа под руководством Н. А. Губерта. В нее вошли окончившие и еще учившиеся певцы и певицы, ученики А. Д. Александровой, Дж. Гальвани и других консерваторских профессоров. Это интересное дело нашло сочувствие в обществе. Пресса отметила его положительно: «Русская опера в Народном театре начала свое существование очень удачно. Сплоченная главным образом из молодых сил, создавшаяся как-то вдруг, без особенных торжественностей, ...она тем не менее с самого первого спектакля заявила себя чрезвычайно хорошо... Маленький... оркестрик под умным и умелым управлением талантливого дирижера г. Губерта, вымуштрованный им до последних мелочей, играет так, что хоть бы и большому, солидному оркестру впору; небольшой... хор поет с силой, единством, толком, поет как хор, составленный из людей, которые всю свою жизнь пели вместе, которые выросли на опере и которым сцена знакома... Солисты, в особенности солистки, достойны всяких похвал. Честь и слава г-же Александровой, как учительнице Кадминой (певшей в опере «Орфей» соч. Глюка), Беляевой и Байковой».
Народная опера просуществовала всего около двух месяцев, но в ее недолгой деятельности отразились стремление консерватории к созданию демократического театра и взгляд на оперный спектакль как на художественное целое. Корреспондент, возможно несколько преувеличив достоинства спектаклей, показал доброжелательность общественного мнения к молодым артистам и к консерватории.
В дни открытия памятника Пушкину в 1880 году консерватория широко участвовала в концертах. На торжестве открытия памятника под управлением Н. Г. Рубинштейна была исполнена кантата С. И. Танеева на слова Пушкина «Я памятник себе воздвиг нерукотворный»; в литературных вечерах, наряду с писателями Тургеневым, Достоевским, Островским, Писемским, Григоровичем, участвовали консерваторские ученики и выпускники. Оркестром управлял Н. Г. Рубинштейн; ученица М. Климентова дважды в сценическом оформлении исполнила сцену письма Татьяны из оперы Чайковского «Евгений Онегин».
Но не только во время праздничных и торжественных дней консерватория участвовала в общественной жизни Москвы. Она оказала влияние на целый ряд полезных общественных начинаний города, прежде всего касавшихся народного просвещения. Именно по настоянию работников консерватории в Москве развернулась сеть хоровых кружков и обществ. Энтузиастом этого дела был, как уже упоминалось, К. К. Альбрехт. Ему удалось постепенно углубить интерес к хоровому пению в Москве. Открытый еще в 1864 году бесплатный хоровой класс под его руководством стал тем ядром, вокруг которого развернулась более широкая деятельность. В 1878 году в Москве было основано Русское хоровое общество, во главе которого до 1888 года стоял К. К. Альбрехт.
Если принять во внимание, что до организации хоровых классов, открытых по инициативе консерватории, хоровое пение в Москве находилось под влиянием церковной музыки и церковных кругов, то деятельность консерватории и, в частности, К. К. Альбрехта, надо признать полезной с точки зрения общественной и просветительской.
Особую роль играла консерватория в среде артистической и художественной Москвы. Известны широкие связи ее деятелей с артистами Малого театра, профессорами университета и различными культурными обществами города. Эти связи, проявившиеся еще до основания консерватории в деятельности Артистического кружка, одним из организаторов которого был Н. Г. Рубинштейн, усилились в 70-е годы. Вечера кружка посвящались выступлениям писателей, драматических актеров, талантливых любителей, исполнению музыки лучшими артистами Москвы – Г. Венявским, Н. Рубинштейном, Ф. Лаубом; посещал эти собрания и П. И. Чайковский, как известно, близко сошедшийся с артистами Малого театра и А. Н. Островским. Своеобразным результатом сотрудничества консерватории и Малого театра была постановка весенней сказки А. Н. Островского «Снегурочка» с музыкой П. И. Чайковского (об этом спектакле, впервые прошедшем на сцене Главного театра 11 мая 1873 года, уже говорилось выше). В ней участвовали артисты Малого театра: Г. Н. Федотова, М. Н. Ермолова, Н. А. Никулина, Н. И. Музиль и другие, певец А. М. Додонов (Мороз) и выпускница консерватории Е. П. Кадмина (Лель).
Успешная деятельность Московской консерватории получила известность и за рубежом. Первым из крупных зарубежных артистов (кроме работавших в консерватории), познакомившимся с молодым учебным заведением, был прославленный французский композитор Гектор Берлиоз. Московское отделение РМО воспользовалось пребыванием Берлиоза в 1867 году в Петербурге (это был вторичный его приезд – первый состоялся в 1847 году), где он дирижировал концертами, и пригласило его в Москву. Под управлением престарелого мастера прошли два концерта (27 и 30 декабря). Программа этих концертов, состоявшая из произведений Берлиоза, Моцарта, Бетховена и Глинки, была подготовлена Н. Г. Рубинштейном. Готовя «Реквием» Берлиоза, он провел многочисленные репетиции с оркестром и соединенным хором, причем удивил и привел в восторг Берлиоза тщательностью и артистичностью подготовки. Концерты прошли с огромным успехом.
Берлиоз присутствовал на ученическом вечере в стенах консерватории, после которого состоялся праздничный банкет в честь гостя с речами и приветствиями. Выступили с торжественными тостами Н. Г. Рубинштейн, В. Ф. Одоевский, П. И. Чайковский, Г. А. Ларош. Все они отмечали огромное значение творчества Берлиоза для современного искусства и говорили о его мастерстве и новаторстве. Берлиоз отвечал с большим волнением: «Я изумлен необычайными успехами музыки в России в продолжение двадцати лет со времени моего последнего посещения этой страны. Не менее я тронут радушным приемом, встреченным мной в Петербурге и в Москве. Меня приняли скорее как брата и друга, чем как приезжего артиста». Он пожелал всем московским музыкантам, несмотря на повседневные труды, всегда оставаться такими же превосходными артистами, какими они себя показали в эти дни.
В течение последующих лет известность Московской консерватории за рубежом возрастала, в особенности в области обучения фортепианной игре. Этому способствовал художественный успех выступлений учеников Н. Г. Рубинштейна и К. К. Клиндворта на Западе и отношение к самим профессорам-артистам, сложившееся в 70-е годы. Достаточно сказать, что молодые иностранцы приезжали в Москву с намерением продолжать образование под руководством Н. Г. Рубинштейна. Одним из примеров может служить поступление в класс Н. Г. Рубинштейна в конце 70-х годов талантливого Эмиля Зауэра, ставшего после смерти Рубинштейна учеником Листа, а в дальнейшем одним из выдающихся виртуозов и профессоров фортепианной игры.
В начале 80-х годов завершается первый период деятельности Московской консерватории. Он сыграл во многом определяющую роль в направлении последующего развития консерватории. Путь ее был трудным, но верным. Задача, которую ставили перед собой учредители и деятели консерватории, – создать русские национальные, хорошо обученные профессиональные кадры оперных певцов, оркестровых музыкантов, учителей музыки, руководителей музыкального образования и концертных организаций в провинции, уже не говоря о воспитании ряда выдающихся артистов – виртуозов, композиторов и теоретиков, – с каждым годом решалась во все возрастающих масштабах.

Продолжение: часть 26, часть 27, часть 28, часть 29, часть 30, часть 31, часть 32, часть 33, часть 34