Ежегодник Малого театра 1955-1956. Деятельность Малого театра в 1955-1956 годах. Власть тьмы. Часть 12
Значительное место в системе образов драмы занимает и отставной солдат, батрак Митрич. Л. Н. Толстой с большим увлечением работал над этим образом и любил его. Уже после написания «Власти тьмы» Толстой в письме к С. А. Толстой с удовлетворением отмечал, что во время одной из своих прогулок он «в караулке, в лесу, нашел солдата — Митрича живого».
Органически вплетенный в сюжетную ткань, образ Митрича играет большую роль в развитии темы пьесы и развязывании драматического узла.
Устами Митрича разоблачаются социальные причины тьмы, нищеты, бесправия трудового народа. Именно он рисует наглядную картину того, как деревенские богатеи за взятую в долг десятку обдирают мужика, а «ученые» городские богачи — «цапают» эти денежки да ими же снова «облупляют дочиста» народ. До высот гневного сатирического обобщения поднимаются и внешне бесхитростные рассуждения Митрича о том, насколько счастливее по сравнению с женской мужская доля русского крестьянина.
Внешне бессвязный монолог Митрича в последнем действии включает в себя столь откровенное провозглашение идеи равенства и равноправия всех людей независимо от их социального и имущественного положения: «Ты их в бане-то погляди. Все из одного теста»; столь уничтожающую, хоть и по-мужицки грубую характеристику чиновно-бюрократической и поенной верхушки царской России: «Есть чего бояться, дерьма-то!» — и столь вызывающую декларацию пусть пассивного, но стойкого неповиновения и сопротивления этому «дерьму», что нельзя не удивляться тем, кто склонен видеть в народной драме Толстого только «тьму», «фатализм» и не замечает ее гневной, протестующей силы.
«Бунтарский» смысл обвинительных речей Митрича давно был понят советским театром. По отношению к этому образу стали уже неуместными некогда очень модные рассуждения театральных критиков о том, что Митрич якобы олицетворяет философию равнодушия к жизни, что его горький, грубый цинизм, рожденный страшными годами солдатчины, запоев и нищеты, смыкается где-то с мертвящим равнодушием к голосу совести Матрены, что его мирный, душевный сон не может быть нарушен ничем.
М. Жаров создал цельный и человечный образ отставного солдата, батрака, гармонически сочетая и бунтарски-протестующие, и задушевно-гуманные, и грубовато-добродушные, и лукаво-озорные черты его характера. Именно поэтому так человечен и доходчив социальный протест Митрича против власти тьмы и тех, кто сеет эту тьму.
Глядя на Митрича М. Жарова, слушая его рассказы о нечеловеческих тяготах солдатчины и мытарствах в «городу», в котором он так и не нашел себе «причалу», нельзя не поражаться тому, как мог этот измордованный жизнью, поротый-перепоротый человек, на старости лет вынужденный скитаться по чужим людям, сохранить в себе «душу живу» русского народа, его неиссякаемое жизнелюбие и теплый юмор.
Все, что делает Митрич М. Жарова, конкретно и убедительно. В спектакле Малого театра Митрич бравый и крепкий старик, сохранивший солдатскую выправку. Ни старость, ни тяжелый труд не смогли согнуть его. Он умеет поесть, умеет и поработать. С таким аппетитом физически потрудившегося человека спрашивает он об ужине и ест, что любо смотреть на бывшего солдата «гренадерского, самого первого полка».
Другие части этой главы: часть 1, часть 2, часть 3, часть 4, часть 5, часть 6, часть 7, часть 8, часть 9, часть 10, часть 11, часть 12, часть 13, часть 14, часть 15, часть 16, часть 17, часть 18, часть 19.
Все части книги.