Судьба театра, Театр им. Евг. Вахтангова 1913-1996 год. Часть 7
Звучала музыка Н. Сизова и А. Козловского: бесхитростные галопы и полечки, — то бравурные, то лирические. В оркестр ввели гребешки с папиросной бумагой, погремушки, свистульки - звучание музыки окрасилось детской, простодушной и счастливой интонацией.
Вот мы начинаем
Нашей песенкой простой,
Через пять минут Китаем
Станет наш помост крутой...
Как конферансье работали на сцене традиционные маски итальянской комедии: наивный, заикающийся, любящий глубокомысленные рассуждения Тарталья, которого Б. Щукин играл с простодушием озабоченного ребенка; смешной, судя по выговору явно рязанский, старик-министр Панталоне (И. Кудрявцев); плутоватый и грубый вояка - начальник стражи Бригелла (О. Глазунов) и щеголяющий акробатическими трюками Труффальдино (Р. Симонов) - воплощение изящества и подвижности. Общение с залом начиналось сразу, во время парада актеров. Мужчины в безукоризненных фраках и женщины в изысканных вечерних платьях от знаменитой Надежды Ламановой (впрочем, по признанию Вахтангова, сшитых из подкладочных шелков дешевых сортов, байки и дерюжки) выстраивались перед занавесом, и Завадский обращался к зрителям с письмом Вахтангова, в котором поименно представлял исполнителей и рассказывал о планах Студии. Потом, на обычных спектаклях, артистов представлял Тарталья, без конца позволяя себе отступления: «В русском языке только три слова оканчиваются на «ва»: Захава, корова, халва» или: «Рабыни - это все угнетенный класс».
Мгновение - взлетали яркие, легкие ткани, и актеры, на глазах у зрителей задрапированные поверх платьев и фраков, становились сказочными героями, а слуги просцениума - цанни - превращали сцену в улицу Пекина. Случайные вещи в руках актеров приобретали новый, игровой смысл: кашне превращалось в бороду хана, абажур - в головной убор мудреца, скатерть - в плащ, теннисная ракетка - в скипетр, а крышка конфетной коробки - в портрет красавицы.
В оформлении «Турандот» художник Игнатий Нивинский как бы оглядывался на собственные декорации к «Эрику»: он сочинил изломанную наклонную сцену, разбитую на маленькие площадки, с резкой деревянной колонной посередине, гимнастические трапеции и кольца, лестницы и балконы. То плоское желтое солнце, то месяц показывали время дня. Достаточно было двух-трех занавесок, и сцена становилась улицей Пекина или тронным залом.
Во всем строе спектакля Вахтангова - в условности и остроте его оформления, в лукавом обнажении театральной техники и машинерии (колосники висели прямо на виду и цанни меняли «декорации» на глазах у всех), в праздничности платьев, фраков и легких воздушных тканей, подсказывающих «игру в театр», в отказе от реалистического правдоподобия, в музыкальном построении движения и речи, даже в замене пьесы постоянно меняющимся сценарием (включавшим интермедии на современные темы и импровизации в духе комедии дель арте) - легко уживались достижения «формального» «левого» театра последних лет. Все, что в других театрах было предметом споров знатоков, в «Турандот» пленяло, понятное любому. То, что казалось вчера скандальным и дерзким, над чем бились умы и сшибались театральные таланты, тут потеряло пафос эстетических манифестов, явившись естественным условием игры молодых актеров.
Все части книги "Судьба театра, Театр им. Евг. Вахтангова 1913-1996 год": 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33, 34, 35, 36, 37, 38, 39, 40, 41, 42, 43, 44, 45, 46, 47, 48, 49, 50, 51, 52, 53, 54, 55, 56, 57, 58, 59, 60, 61, 62, 63, 64.
Репертуар Театра имени Евг. Вахтангова 1921-1996 гг.: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10.
Галерея спектаклей Театра имени Евг. Вахтангова 1921-1996 гг.