А. Н. Гозенпуд "Центральный детский театр 1936-1961". Глава 6. Часть 5
«Если бы лет десять назад мне пришлось ставить, допустим, такую пьесу, как "Друг мой, Колька!", то я, вероятно, подошел бы к ней совсем иначе, чем это сделал сейчас», — писал А. В. Эфрос вскоре после выпуска спектакля.
Это новое — результат раздумий, исканий, нежелания идти проторенным путем, умения чутко и зорко приглядеться к переменам в общественной и театральной жизни страны.
Эфрос и воспитывался как режиссер под влиянием Художественного театра, считая его метод для себя незыблемым. На этой ноте он и строил розовские спектакли. В дальнейшем, глубоко и мгновенно откликаясь на события окружающей его общественной и театральной жизни, режиссер стал искать путей наиболее полного и глубокого выявления истинной сущности произведений, борясь «с новыми штампами и новыми видами проявления театральной рутины, во имя подлинного реалистического театра». В процессе этих поисков Эфрос приходит к своеобразному решению проблемы условности в театральном искусстве, казалось бы стол неожиданной для режиссера его профиля. Выражая свое художественное кредо, он пишет: «Я убежден в том, что условность и театральность — хорошие помощники только в области внешнего решения спектакля (хотя и тут этой условностью и театральностью надо очень осторожно пользоваться, как некоторыми ядами, которые при необходимой дозе — лечат, а если доза увеличена — убивают). Что же касается актерской игры, то мне кажется, что даже на фоне условного оформления необходимо играть сегодня еще более реально, еще более психологически тонко, еще более достоверно».
Эти мысли полностью реализовались в постановке «Друг мой Колька!», спектакле, в котором режиссерское искусство Эфроса выразилось с предельной полнотой и обогатилось публицистическим звучанием.
Верно ощутив замысел пьесы и настойчиво проводя его в своей постановке, Эфрос поспорил с Хмеликом, нарушив бытовую традиционную форму, на которую толкал своими пространными ремарками автор.
Картина «школьный двор», очень пространно, с бытовыми подробностями описанная автором, в спектакле выглядит, на первый взгляд, неожиданно (художник Б. Г. Кноблок). На белом полотне, полукругом охватившем всю сцену, виден рисунок, по нечеткости линий и желанию дать лишь самое общее представление об изображаемом похожий на детский: чуть намечены контуры домов, краны, редкие деревья, а над всем стая птиц, устремляющихся ввысь. Все это красочно, но не броско, — в веселой и озорной манере. А па первом плане сцены расставлены спортивные предметы — конь, бум, кольца и прочие физкультурные снаряды.
А когда их уберут и их место займут два стенда с фотографиями из школьного быта, стол, стулья и знамя — действие перенесется в пионерскую комнату.
Все перестановки, очень простые и быстрые, совершаются исполнителями ролей школьников. Делается это очень непринужденно, просто и весело. В то время, как одна группа быстро и ловко устанавливает несложные декоративные детали и вносит реквизит, другая продолжает свою обычную школьную жизнь, разыгрывая короткие пантомимические сценки. Вот прошел хмурый Колька, руки засунуты в карманы, голова демонстративно повернута в сторону от сверстников. Шумно пробегают девочки в пионерских галстуках. Школьники идут группами, поодиночке.
Все части книги А. Н. Гозенпуд "Центральный детский театр 1936-1961": Введение: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12. Глава 1: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31. Глава 2: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17. Глава 3: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33, 34, 35, 36, 37. Глава 5: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22. Глава 6: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24. Заключение: 1, 2, 3.