Ежегодник Малого театра 1955-1956. Архивные материалы. Часть 40
60
А. И. ЮЖИН-СУМБАТОВ — А. Ф. КОНИ
26 октября 1925 г. [Париж]
Высокочтимый, горячо любимый Анатолий Федорович.
Опять мне приходится начинать письмо с просьбы о снисхождении. Как всегда, получив Ваше письмо, я решил немедленно засеть за свое к Вам и поделиться с Вами, бесконечно дорогой и так же любимый Анатолий Федорович, моими родильными муками. Так я всегда называю неизбежный момент в процессе писания драмы, когда сумма драматических коллизий требует особенного напряжения и воображения и вообще всех авторских сил, чтобы разрешить их гармоничным аккордом. Я никогда ничего не писал в беллетристической форме, но мне кажется, что романисту, доведшему рассказ до известной ступени, легче разрешить завязку - у него нет обязательств, налагаемых на драматурга, — учитывать каждое слово своей рукописи, не прибегать к пространным объяснениям и отступлениям и разрешать сложные психологические сплетения не своими авторскими разъяснениями, а иногда — актом, иногда — одной фразой того или другого действующего лица, да еще при непременном условии, чтобы и слово и действие его были в неразрывной связи со всем складом его личной психики всем, что это лицо пережило в течение драматического развития. Когда я дошел до предпоследнего акта моего Рафаэля, я и стал перед этим решительным моментом: характер и драматические ситуации выяснились, переплелись между собой, и пьеса потребовала быстрого, сжатого и отвечающего моему замыслу разрешения, а в моем распоряжении остался один 5-й акт. И этот 5-й акт — всегда самый трудный и самый нервирующий. Вот это письмо, которое я, наконец, пишу в Париже, начато мысленно уже три недели назад, а осуществляется лишь теперь именно благодаря этому пятому акту... и до сих пор еще меня мучающему и недописанному. Вот за эти авторские муки я и надеюсь заслужить Ваше снисхождение.
[...] Я окреп, припадков вот уже 11 месяцев не было, а здесь я и хожу и поднимаюсь по лестницам почти так же, как и раньше. Но режим держу строгий и леченье продолжаю без перерыва. Продолжить его придется и в Москве, куда я думаю двинуться числа 25-го ноября. Но вряд ли у меня хватит сил на управление, тем более что многое расклеилось за этот год и много дрянных грибов выросло на старых стенах М[алого] т[еатра]. Будь я здоров вполне, я справился бы с ними, как справлялся и раньше. Теперь вряд ли хватит сил на на активную борьбу с этим явлением. Думаю, что личное участие в работе М[алого] т[еатра] и моральное воздействие все-таки кое-что внесут, кое от чего избавят, от кое-чего предохранят. Поэтому я решил по приезде в Москву оставить за собою только общее руководство делом в том виде, в каком на практике это окажется возможным, а все функции директора, очень меня утомившие при намеченных условиях и выглядящие главной причиной моего заболевания, сложить с себя непременно. А. В. Луначарский в последнем своем письме, полученном мною одновременно с Вашим и на которое я тоже до сих пор не мог по вышеуказанным причинам ответить, не находит возможным этот исход. Надеюсь его убедить. Всяким силам есть мера. [...]
И очень надеюсь быть в Ленинграде в декабре или январе — на половину, если не больше, чтобы повидать Вас, а пока шлю Вам из великолепного, бурно живущего, но с нашим ноябрьским дождем Парижа горячий, душевный привет и обнимаю Вас, бесконечно любимый Анатолий Федорович, вас люблю. Всегда, везде и весь ваш
А. Сумбатов.
Все части книги "Ежегодник Малого театра: 1955-1956": Александр Иванович Южин-Сумбатов: 1, 2, 3, 4. Актер, мыслитель: 1, 2, 3, 4. А. И. Южин-Сумбатов и советский Малый театр: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33, 34, 35, 36, 37, 38, 39, 40, 41, 42, 43, 44, 45, 46, 47, 48, 49, 50, 51, 52, 53, 54, 55. Встречи с Южиным: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9. Архивные материалы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33, 34, 35, 36, 37, 38, 39, 40, 41, 42, 43, 44, 45, 46, 47, 48, 49, 50.