Я был директором Главного театра. Часть 45
Конечно, авторы подобных писем брали на себя излишнюю смелость говорить от имени всех честных людей страны; тем самым они косвенно подвергали сомнению честность нашей позиции. Но ведь мы-то всерьез считали, что не едем в Англию по принципиальным соображениям. Тем более что наша позиция в этом вопросе не раз подвергалась "испытаниям на прочность". Чего стоит, например, такой казус, приключившийся за несколько дней до предполагавшегося отлета в Лондон. Какой-то репортер вытащил из своих "запасников" и опубликовал в одной из московских газет интервью со мной двухнедельной давности. В нем я описывал наши оживленные сборы и наше предвкушение встреч с английскими зрителями. Опубликованное в разгар нашего твердокаменного "нет, не едем!", оно (интервью) произвело впечатление разорвавшейся бомбы. Я был вызван в "инстанцию" для дачи объяснений. И лишь чистосердечное признание вызванного туда же репортера избавило меня от крупных неприятностей. Этим инцидентом была лишний раз подтверждена непреклонность нашей позиции.
Неожиданно, за двое суток до начала объявленных в Англии гастролей, когда все мы уже примирились с их отменой, поступила новая команда — ехать!
— Значит, с Пономаревой все утряслось?
— Нет, но надо ехать!
— Но ведь мы пропустили все сроки репетиций на новой для нас сцене...
— Надо ехать!!
И мы поняли, что нас безуспешно пытались использовать для блефа в крупной игре...
Лондон встретил нас серией неудач. Во-первых, сели мы не в лондонском аэропорту, а за сто километров от него. Причина — за час до нашего прилета над самым аэропортом потерпел аварию (взорвался?) какой-то военный самолет. Отголоски аварии достигли Москвы, и некоторое время наши родные и знакомые были уверены, что это с нами что-то там приключилось.
Во-вторых, наши самолеты приземлились на американском военном аэродроме (это ж надо?!), обнесенном колючей проволокой. Американские солдаты собрались наблюдать нашу выгрузку, а мы два часа не выгружались, сидели в самолетах, опасаясь провокаций. В конце концов — деваться было некуда, мы пересели в присланные за нами автобусы и благополучно доехали до Лондона.
И наконец, самое главное. До начала нашего первого спектакля теперь уже оставалось меньше суток. Как за это время смонтировать -не то чтобы толком отрепетировать — все три спектакля? Задача!
И мы решились на непрерывную двадцатидвухчасовую репетицию. Но чего это нам стоило! Я вспоминаю артистов балета, засыпающих в промежутках между выходами; и натруженные, растертые до крови пальцы балерин; и измученных бессонницей работников постановочной части... Посмотрели бы на нас те, кто с завидной бездумностью создал для нас столь тяжелые условия!
И тут же вспоминается забавное. Когда рано утром в день премьеры ("и меньше суток длился день") трое из нас торопились в здание театра в районе знаменитого Ковент-Гарденского рынка, нас неожиданно атаковали несколько фоторепортеров и стали торопливо, на ходу делать снимки. Хотя среди нас была "сама" Уланова, но в Лондоне ее еще не знали в лицо, и мы подивились такой обгоняющей события популярности.
Все части книги М. Чулаки "Я был директором Главного театра": 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33, 34, 35, 36, 37, 38, 39, 40, 41, 42, 43, 44, 45, 46, 47, 48, 49, 50, 51, 52, 53, 54, 55, 56, 57, 58, 59, 60, 61, 62, 63, 64, 65, 66, 67, 68, 69, 70, 71, 72, 73, 74, 75, 76, 77, 78, 79, 80, 81, 82, 83, 84, 85, 86, 87, 88, 89, 90, 91, 92, 93, 94, 95, 96, 97, 98, 99, 100, 101, 102, 103, 104, 105, 106, 107, 108, 109, 110, 111, 112, 113, 114.