Я был директором Главного театра. Часть 5
Вот так закончился период, когда я приехал в Москву в сорок третьем году после эвакуации, и в этот период помощь Михаила Ивановича, его любовь ко мне, его провидение в отношении моих способностей сыграли большую роль в моей жизни. Помощь его была совершенно неоценима в этом. Когда я приехал в Москву, мы, конечно, поначалу встречались довольно часто. Михаил Иванович был секретарем Союза композиторов, был в Министерстве культуры, по-моему, очень важным человеком, был директором Главного театра. Я был человечески очень близок к Михаилу Ивановичу и продолжал его очень любить. Однако в музыкальном смысле это уже было несколько иначе, поскольку я встал на определенную позицию прокофь-евско-шостаковического уровня. Михаил Иванович в это время, к сожалению, представлял... уже официальную точку зрения на композиторство, хотя он старался быть в этом смысле благородным. И это было очень заметно. Я помню, что однажды, пытаясь Прокофьеву достать деньги (Прокофьев написал в это время Симфонию-концерт для виолончели с оркестром), я позвал Михаила Ивановича к себе домой, чтобы проиграть, что называется втихаря, это сочинение, потому что я был им восхищен. Михаил Иванович прослушал и, я бы сказал, промолчал. Я хотел через него как-то сунуть это сочинение, чтобы хотя бы деньги заплатили через Министерство культуры. Вот я затем несколько раз так натыкался, я понимал, что у него очень трудное положение. Ну скажем, на кафедре виолончели я сыграл этот концерт с надеждой, что кафедра виолончели Московской консерватории даст мне просто рекомендацию для того, чтобы разрешили напечатать это произведение. И тогда выступили и мой дядя, профессор Семен Андреевич Козолупов, и Святослав Николаевич Кнушевицкий, и оба сказали (дядя, обращаясь ко мне): "Не туда пришел, мы тебе ничего не дадим". Так что я имел от ворот поворот довольно часто в этой области. Но тем не менее отношения с Михаилом Ивановичем до самых последних дней сохранялись самые человеческие, самые теплые, самые хорошие. Я помню, когда еще на старой квартире, до того как я получил новую кооперативную квартиру, Михаил Иванович пришел, чтобы порепетировать со Стасевичем. Стасевич был дирижером, Михаил Иванович впервые ему показал свою Вторую симфонию, за которую он был удостоен Сталинской премии. Это происходило в моем доме, я до сих пор помню и могу даже на рояле проиграть куски из этой симфонии.
А затем Михаил Иванович стал директором Главного театра. Его позиция была исключительно трудная. Хотя, должен я сказать, что в принципе те люди, при которых я начинал важные вещи в своей жизни, для меня всегда останутся очень значительными. (Те люди, которые меня третировали, как-то в моей памяти стираются.) Большое значение имел мой приход в Главный театр в качестве дирижера. И конечно, это опять-таки произошло не без помощи Михаила Ивановича. Откровенно и честно скажу, что тут его помощь, его позиция были совершенно явственны. Поначалу он даже и рисковал, я так считаю. Как у меня это получилось? Будучи женатым на Вишневской, я ходил почти на все ее спектакли. Я много раз слушал "Евгения Онегина" и возмущался тем, насколько далеко исполнение "Евгения Онегина" ушло от партитуры и ремарок, которые сделал в партитуре сам Чайковский.
Все части книги М. Чулаки "Я был директором Главного театра": 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33, 34, 35, 36, 37, 38, 39, 40, 41, 42, 43, 44, 45, 46, 47, 48, 49, 50, 51, 52, 53, 54, 55, 56, 57, 58, 59, 60, 61, 62, 63, 64, 65, 66, 67, 68, 69, 70, 71, 72, 73, 74, 75, 76, 77, 78, 79, 80, 81, 82, 83, 84, 85, 86, 87, 88, 89, 90, 91, 92, 93, 94, 95, 96, 97, 98, 99, 100, 101, 102, 103, 104, 105, 106, 107, 108, 109, 110, 111, 112, 113, 114.