Я был директором Главного театра. Часть 99
Григорович считал, что нужно создать совершенно новую драматургию, для чего перекомпоновывал и партитуру. (Я описал это в статье в книге "Живые в памяти моей".)
Хачатурян поначалу был очень против. Григорович все время спрашивал меня: "Нельзя ли как-нибудь освободиться от Арама Ильича?" В основе замысла Григоровича была танцевальность, в отличие от мимических принципов Моисеева и Якобсона.
Министерство чрезвычайно сопротивлялось третьей постановке "Спартака" в Главном театре. Фурцева резко указывала, сколько денег было затрачено на первые две постановки, говорила, что никакой Совет Министров этого не разрешит. Наконец, под свою ответственность мы потратили еще очень большие суммы — но в результате этого постановка имела необыкновенный успех. Она была необычайно современна и сразу завоевала сердца зрителей. И недаром в конце 1970 года она получила Ленинскую премию. Это был первый спектакль Главного театра, удостоенный этой премии. Министерство радовалось вместе с театром.
"Спартак" ставился в 1967 году — в год пятидесятилетия Великой Октябрьской революции. По нашим традициям в юбилейном году должны были появиться постановки, посвященные "знаменательной дате". Из балетов это "Асель" Власова (по рассказу Ч. Айтматова "Тополек мой в красной косынке"); оперы "Брестская крепость" К. Молчанова и "Оптимистическая трагедия" А. Холминова.
Последняя не значилась в нашем плане. Мы хотели получить от Шостаковича новую оперу по четвертой книге "Тихого Дона". До сих пор у меня хранится экземпляр либретто, на котором рукой Д. Д. написано: "Этот экземпляр принят мною к работе". И вдруг работа не состоялась. Почему — Шостакович мне не рассказывал. Я полагаю, что у него была встреча с Шолоховым и они друг другу не пришлись по душе — слишком они разные люди.
Один из молодых композиторов (Овчинников) обратился в Главный театр и сказал: "Вам нужен "Тихий Дон"? Я готов его написать вместо Шостаковича!" На что я просил передать ему: "Нам нужен "Тихий Дон" Шостаковича, а не любой "Тихий Дон".
Но так как год этот был "юбилейный", то нужно было заменить "Тихий Дон" другим произведением, годящимся в юбилейные постановки. В одном периферийном театре я услышал "Оптимистическую трагедию" и решил, что такая опера нам подходит. Больше, правда, привлекала драматургия Вс. Вишневского, но не портила дела и музыка.
Зато в "Семене Котко" меня прежде всего привлекла замечательная музыка. А просчеты драматургии были очевидны: удивительное начало — и аморфный конец. Именно из-за драматургических просчетов опера не имела успеха ни в Москве — в театре Станиславского, ни в Ленинграде — в Кировском. Эти провалы сформировали соответствующее общественное мнение: я получал много писем, где предрекали неудачу постановке; писали даже, что это самоубийство для Главного театра.
Все части книги М. Чулаки "Я был директором Главного театра": 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33, 34, 35, 36, 37, 38, 39, 40, 41, 42, 43, 44, 45, 46, 47, 48, 49, 50, 51, 52, 53, 54, 55, 56, 57, 58, 59, 60, 61, 62, 63, 64, 65, 66, 67, 68, 69, 70, 71, 72, 73, 74, 75, 76, 77, 78, 79, 80, 81, 82, 83, 84, 85, 86, 87, 88, 89, 90, 91, 92, 93, 94, 95, 96, 97, 98, 99, 100, 101, 102, 103, 104, 105, 106, 107, 108, 109, 110, 111, 112, 113, 114.