menu-options

Я был директором Главного театра. Часть 96

Но зная вкусы Фурцевой, я начал объяснение не с музыки: сказал про необычайно прекрасные декорации (Бенуа!), про сказочную постановку (Покровский!) — с туманами, радугами, эльфами, играющими на свистульках... И в-третьих, я упомянул замечательную музыку.

— А мне сказали, что это педерастическая музыка!

Я чрезвычайно удивился и возразил, что вообще не понимаю такого термина.

Было уже около 12 часов, генеральная репетиция должна была вот-вот начаться.

— Подождите, — приказала Фурцева, — не начинайте: я сама приду! И прибыла — в сопровождении своих заместителей и неизбежного Вартаняна, который всячески поддерживал странное определение: "Ах, какое слово нашли! Ах, как верно!"

Я понял, что предстоит бой и что я должен его выиграть!

Мы все уселись в центральную ложу. Я притиснул Фурцеву к барьеру и стал объяснять, что происходит на сцене. Причем использовал такой прием: там, где музыка была сложная, формалистическая, по ее понятиям (или это и есть "педерастическая"?), я старался ее отвлечь, рассказывал содержание, обращал внимание на красоты постановки; в тех же местах, где музыка особенно мелодична, я прерывал сам себя и говорил: "Вот послушайте, какой мотив, какой звуковой эффект!" Так я и продержал ее все время в углу ложи, не давая общаться со своими клевретами.

В конце Фурцева меня спросила:

— Скажите, а эта опера ставится в других крупных театрах мира?

Я сказал, что это произведение известно во всем мире и ставится в крупнейших театрах.

— Имеет ли она успех?

Я заверил, что повсеместно опера имеет успех.

(Кстати, впервые я услышал о ней от В. Кухарского, слушавшего ее в постановке В. Фельзенштейна, — теперь же Кухарский в свите Фурцевой должен был поддерживать версию о "педерастической музыке".)

Тогда Фурцева собрала своих приближенных и сказала негромко, но очень веско:

— Так вот, позиция министерства: эта опера ставится во всех крупных оперных театрах мира, и мы поддерживаем постановку Главного театра.

Из ложи в кабинет мы шли с Фурцевой несколько впереди, а свита сзади. Она была раздражена тем, что поддалась мнению неких появившихся у нее советчиков. Я, пожалуй, тоже — тем, что говорил с нею слишком резко. И вдруг неожиданно для себя я сказал:

— Вы извините, Екатерина Алексеевна, что я говорил с вами таким жестяным тоном. Но я был задет за живое.

А она мне в ответ — и отнюдь не миролюбиво:

— А что мне с того, что они мне поддакивают!

(Думаю, что именно тогда они— личности типа Вартаняна — возненавидели меня, стали распускать слухи о строптивом директоре, не уважающем министерство, — слухи, к которым особенно чувствительны наверху и которые привели в конце концов к моему вторичному падению.)



Все части книги М. Чулаки "Я был директором Главного театра": 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33, 34, 35, 36, 37, 38, 39, 40, 41, 42, 43, 44, 45, 46, 47, 48, 49, 50, 51, 52, 53, 54, 55, 56, 57, 58, 59, 60, 61, 62, 63, 64, 65, 66, 67, 68, 69, 70, 71, 72, 73, 74, 75, 76, 77, 78, 79, 80, 81, 82, 83, 84, 85, 86, 87, 88, 89, 90, 91, 92, 93, 94, 95, 96, 97, 98, 99, 100, 101, 102, 103, 104, 105, 106, 107, 108, 109, 110, 111, 112, 113, 114.