Я был директором Большого театра. Часть 20
— А ведь верно, Марк Осипович! Вот и Александр Степанович репетировал вчера, и ему тоже было неудобно, и он, как и вы, решил входить в ту дверь, а выходить в эту...
Небольшое молчание.
— Вот что, молодой человек, — сказал наконец Рейзен, — извините, запамятовал ваше имя, я, пожалуй, войду и выйду так, как вы предложили вначале.
Иван Эрастович молча торжествовал.
Но вот наступил наконец день, когда Покровский должен был распределять исполнителей "Евгения Онегина" по составам. Дойдя до Ленских, Борис Александрович, ничтоже сумняшеся, первым назвал С. Я. Лемешева, а И. С. Козловского определил во второй состав. Будучи новым человеком в театре, он как-то не уловил той напряженности, которая сразу же воцарилась в труппе, и пребывал в отменном расположении духа. На премьеру Покровский явился, как положено, во фраке и, оказалось, не зря: были овации, много цветов и вызовов. Конечно, большинство почестей было адресовано исполнителям главных ролей, но и Покровский получил свою порцию успеха, был признан "своим" и окончательно утвердился в оперном коллективе театра.
На следующий день состоялось второе представление "Онегина", на этот раз с Козловским в роли Ленского. И хотя это был также премьерный спектакль (о чем значилось в афише), но все-таки второй, а не первый. И поэтому Покровский пришел на него в темном пиджаке, а не во фраке. На лестнице ему повстречалась Серафима Яковлевна Ковалева — бессменный инспектор лож и секретарша, самый осведомленный человек в театре. Увидев Покровского, она всплеснула руками:
— Батюшка мой, да что же вы не во фраке? Ведь премьера! Вас будут вызывать, а вы какой-то будничный!
— Так ведь премьера уже отшумела вчера, а сегодня второй спектакль...
— Ничего вы не знаете! Сегодня-то и состоится главная премьера! Поэтому извольте немедленно принять парадный вид!
И она буквально силой погнала Покровского в костюмерную, чтобы ему там срочно подобрали фрачный костюм из реквизита. Так в костюме, не то из "Травиаты" или еще из какой "фрачной" оперы, Покровский в надлежащий момент был вытолкнут из-за кулис на сцену для поклонов.
А на сцене тем временем разыгрывался форменный "спектакль после спектакля".
... В праздничном сплетении разноцветных лучей Иван Семенович Козловский организовывал что-то вроде парада участников. Он бесчисленное количество раз выходил на вызовы сам и выводил своих партнеров. При этом он то приближался к самой рампе, чтобы поблагодарить оркестр, а то, наоборот, уходил в глубину сцены и широким жестом приглашал зрителей поприветствовать хор. Какие только позы он при этом не принимал! — и отвешивал земные поклоны, и становился на одно и даже на оба колена, и воздевал руки кверху!.. Надо отдать ему справедливость — он умел властвовать толпой и, сочетая обаяние имени с приемами опытного массовика, каждым своим указующим движением исторгал у наэлектризованного зала истошные вопли, среди которых особенно выделялись дружные, согласованные взвизги: "Коз — лов — ский браво!!!" А о цветах и говорить нечего! Они непрерывным водопадом сыпались со всех ярусов, и вскоре сцена покрылась толстым ковром из роз, гвоздик, тюльпанов и лилий...
Все части книги М. Чулаки "Я был директором Большого театра": 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33, 34, 35, 36, 37, 38, 39, 40, 41, 42, 43, 44, 45, 46, 47, 48, 49, 50, 51, 52, 53, 54, 55, 56, 57, 58, 59, 60, 61, 62, 63, 64, 65, 66, 67, 68, 69, 70, 71, 72, 73, 74, 75, 76, 77, 78, 79, 80, 81, 82, 83, 84, 85, 86, 87, 88, 89, 90, 91, 92, 93, 94, 95, 96, 97, 98, 99, 100, 101, 102, 103, 104, 105, 106, 107, 108, 109, 110, 111, 112, 113, 114.