menu-options

Я был директором Главного театра. Часть 67

Московские театралы помнят, конечно, что в конце 1968 года Фельзенштейн приезжал в Москву для постановки на сцене Театра им. Станиславского и Немировича-Данченко (будем для краткости называть этот коллектив "станиславцами") оперы "Кармен" в первой авторской редакции.

Как раз к этому времени директором названного театра был назначен Н. К. Сапетов, далекий от музыки, никогда не имевший дел с Фельзенштейном и даже не знавший его в лицо и к тому же не владевший немецким языком. Одним словом — сплошное "не". Поэтому меня попросили съездить в Шереметьевский аэропорт, встретить Фельзенштейна и познакомить его с новым директором, да и вообще проследить заодно его обустройство в Москве.

Но когда я стал знакомить гостя с Сапетовым и объявил, что это и есть директор театра, где надлежит ставить "Кармен", то увидел, что Фельзенштейн с недоумением смотрит на незнакомого ему коренастого человека (я совершенно упустил из виду, что Фельзенштейн был ранее знаком с самым удачливым директором "станиславцев" В. А. Чайковским), и поэтому не сразу сообразил причину его замешательства. И лишь когда Фельзенштейн отвел меня в сторону и шепотом спросил: "Aber wo ist Puschkin?", я понял наконец, в чем дело. Пришлось объяснить немецкому гостю, что в его воспоминаниях о прежнем директоре со временем произошел перекос и на первый план выплыли ассоциации, связанные с чем-то из "Евгения Онегина" и "Пиковой дамы", но почему-то выпал именно Чайковский?! (Кстати, в связи с описанным мною приездом для постановки в Москве авторской редакции "Кармен" Фельзенштейн выразил тогда серьезное опасение, что опера эта, известная всем и каждому по ее последующим традиционным редакциям (с речитативами, дописанными Э. Гиро), может быть воспринята большинством слушателей как очередные "штучки этого выдумщика Фельзенштейна", в связи с чем он спрашивал у меня совета, как можно просветить на этот счет московскую публику. Помнится, я тогда пообещал в случае необходимости написать статью в одну из наиболее читаемых московских газет.)

Однако возвратимся к вопросу о восстановлении в моей памяти звеньев разорванных временем двухсторонних связей. И здесь я должен признаться, что больше всего опасался отношения к нам чопорных англичан. Вряд ли они забыли об обстоятельствах спешного отъезда из Великобритании нашей балетной труппы в 1956 году и разве нисколько не шокировал их снобизм "Чапая", пытавшегося установить прямые контакты с членами Британского Совета в обход руководства Ковент-Гарденского театра?.. Наконец, меня самого немало смущала возможная неловковсть встречи с таким бессменным директором, каким являлся сэр Дэвид Вебстер — человек, вхожий к самой королеве, — с которым одному лишь "Чапаю" (Бог знает, по каким причинам) общение показалось "не на уровне"!

Но вот день очной встречи после моего "тайм-аута" наконец наступил... Осень 1963 года. Мы снова в Англии и снова, выступаем в знакомом по прошлым гастролям театре. Из толпы аристократических премьерных зрителей, до отказа заполнивших небольшое фойе этого старого театрального здания, меня вдруг "выуживает" некто и хозяйской рукой влечет по ступеням полуспиральной лестницы наверх и там ставит для всеобщего обозрения! Только тогда я вижу, что ведь это же сам Дэвид Вебстер! С этого возвышения, как с трибуны, он обращается к собравшимся и произносит короткую прочувствованную речь:



Все части книги М. Чулаки "Я был директором Главного театра": 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33, 34, 35, 36, 37, 38, 39, 40, 41, 42, 43, 44, 45, 46, 47, 48, 49, 50, 51, 52, 53, 54, 55, 56, 57, 58, 59, 60, 61, 62, 63, 64, 65, 66, 67, 68, 69, 70, 71, 72, 73, 74, 75, 76, 77, 78, 79, 80, 81, 82, 83, 84, 85, 86, 87, 88, 89, 90, 91, 92, 93, 94, 95, 96, 97, 98, 99, 100, 101, 102, 103, 104, 105, 106, 107, 108, 109, 110, 111, 112, 113, 114.